Мы оба вздохнули.
- А как ты туда попал, к иезуитам? -
поинтересовался Андрей. - У тебя что, родители шишки?
- Да нет, просто голова на плечах... была... раньше...
- Это ты верно подметил.
Кришнаит Андрей оказался, в общем-то,
неплохим парнем, несмотря на странные религиозные пристрастия. Мы
даже ни разу не поругались. А все тюремные неприятности он
переносил куда лучше, чем я. Отцы инквизиторы, верно, непрестанно
заботились о спасении наших душ, так что пища была, мягко говоря,
постной. Кришнаиту-то хоть бы хны. Не то, что мне. Отец Александр
позабыл спросить, когда я в последний раз соблюдал пост.
Кстати, об отце Александре...
Утром третьего дня, часов в шесть (о времени можно было
догадаться по тому, что по радио, вечно включенному на полную
громкость, грянуло «Miserere⁴») дверь камеры
открылась.
- На «Б» фамилия, - скучным голосом сказал тюремщик.
- Болотов, - отозвался я.
- На выход.
Меня повели вверх по неширокой
боковой лестнице. Все это время я нагло держал руки в карманах
куртки. Этаже на четвертом мы свернули в коридор, а потом меня
втолкнули в слабо освещенную комнату с низким потолком.
За длинным столом, на широкой скамье
сидели инквизиторы в белых сутанах, подпоясанных веревками.
Очевидно, доминиканцы. «Чтут, однако, традиции», - мрачно подумал
я. Одного из них я узнал сразу - отец Александр. Он скромно сидел
слева от лысоватого пожилого человека c зачесанными назад остатками
волос и явно не был здесь главным. Старик показался мне знакомым.
Третьим был смиренный молодой человек приятной наружности. Его я
точно видел впервые. А у окна, где посветлее, пристроился нотариус,
готовый записывать показания.
- Я вас представлю? - громким шепотом
спросил у старика отец Александр. Тот слегка кивнул.
- Это отец Иоанн... Кронштадтский.
Я облизал губы и отступил на шаг. В
комнате как-то сразу стало жарко. Да, я видел его на портрете в его
книге и на фотографиях. Несколько успокаивало то, что отец Иоанн
слыл человеком, в общем-то, неплохим, хотя и консервативным, и
прославился, в основном, исцелениями. Сколько ему сейчас? Под
двести? Мало для канонизации, но более, чем достаточно для того,
чтобы доказать его святость. Обычные люди столько не живут! Только
переживет ли он свое инквизиторство?
С некоторых пор великими
инквизиторами стали назначать исключительно бессмертных для
повышения авторитета инквизиции и смягчения нравов. Однако это не
очень помогло. Бессмертие даётся за святость, но это служба, а не
награда, поместье, а не вотчина. Если служба плоха - лен отбирается
в казну. Святой, отошедший от святости, умирает. Некоторые из них
столь рьяно брались за дело инквизиции, что умирали через несколько
лет после вступления в должность, хотя прекрасно жили до этого лет
по четыреста-пятьсот и были благополучно канонизированы. Но, как
известно: «Кто погубит свою душу ради Меня, тот спасется». Кому еще
взять это на вооружение, как ни святому?