– В таком случае, прикажите, – сказал Калиостро. – Без приказа я ничего не стану делать.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что если ваше величество повелит, я подчинюсь, – тихо ответил Калиостро.
– Повелеваю вам открыть мне мое будущее, господин де Калиостро, – произнес король величественно и вместе с тем любезно.
Как только граф Хага позволил обращаться к себе как королю и, отдав приказ, нарушил свое инкогнито, г-н де Ришелье встал, смиренно поклонился и проговорил:
– Благодарю вас, государь, за честь, которую король Швеции оказал сему дому. Благоволите, ваше величество, занять почетное место, теперь оно только ваше.
– Давайте оставим все как есть, маршал, чтобы не потерять ни слова из того, что собирается сообщить мне господин де Калиостро.
– Однако королям правды не говорят, государь.
– Но я не у себя в королевстве. Займите же свое место, герцог, говорите, господин де Калиостро, заклинаю вас.
Калиостро поднес бокал к глазам: из его глубины, словно в шампанском, побежали пузырьки, казалось, взгляд графа притягивает воду и она бурлит, подчиняясь его воле.
– Скажите, что вы хотите узнать, государь, я готов ответить, – промолвил Калиостро.
– Какой смертью я умру?
– Вы умрете от пули, государь.
Чело Густава прояснилось.
– Ах, значит, в битве, – воскликнул он, – смертью солдата. Благодарю, господин де Калиостро, тысячу раз благодарю. Да, я предвижу многие битвы, а Густав-Адольф и Карл Двенадцатый показали мне, как умирают короли Швеции.
Калиостро молча опустил голову. Граф Хага нахмурился.
– Как! Разве пуля убьет меня не в разгар битвы? – спросил он.
– Нет, государь.
– Тогда, вероятно, во время мятежа. Что ж, и такое возможно.
– Нет, государь, и не во время мятежа.
– Но где же это случится?
– На балу, государь[18].
Король задумался.
Калиостро, который было поднялся, опять сел и спрятал лицо в ладони.
Все, сидевшие рядом с пророком и предметом его пророчества, побледнели.
Г-н Кондорсе подошел к бокалу, в котором была прочитана столь зловещая судьба, взял его за ножку, поднял на уровень глаз и принялся пристально разглядывать сияющие грани и таинственное содержимое.
Казалось, умный, холодный взгляд ученого требовал у хрусталя – как твердого, так и жидкого – решения задачи, которую его разум свел к чисто физическому явлению.
И в самом деле: ученый прикидывал глубину бокала, углы отражения света и микроскопические движения воды. Он, всегда стремившийся доискаться причины явления, гадал: зачем этот человек, которому не откажешь в необыкновенных способностях, занимается шарлатанством перед достойными людьми, сидящими за столом.