Я с надеждой посмотрел направо. Тут торгуют везде и всем. Там просто обязан быть хоть самый захудалый местный потравини1. Тоннель петлял и дальше угла с табличкой «туалет», что-либо разглядеть было нельзя. Мимо меня, сплошной змеей люди двигались в обе стороны. Хвала туристам. Я втиснул себя в поток и упираясь то в одного то в другого, преодолел почти треть пути, прежде чем наткнулся на холодильники с напитками. Уцепившись за ручку, затормозил себя. Взял большую банку «Рэд Була» и отдав продавцу деньги, дал движению перенести себя обратно.
Выйдя из арки, облокотился на стену и в несколько глотков осушил банку. Затем приложил её к затылку: приятный холодок помог продержаться ещё немного. От постоянно глубокого дыхания, кровь насытилась кислородом. Потом подействовал напиток, разгоняя её хорошенько по всему организму. Калейдоскоп образов «будни палачей» так же был успешно прерван.
Я облегченно утёр лицо от пота. Молодец. Справился. Осталось придумать оправдание для жены. Вернее, то, что будет сказано ей, но предназначено больше для гида и другой нашей туристки. Я встал у самого входа в тоннель, чтобы видеть, когда из музея выйдет Марина. Взгляд сам собой уперся в табличку WC. Отлично, всё будет списано на расстройство желудка – прихватило.Ну а что? Бывает со всяким. Тут не до любезностей, пулей помчишься в заветную комнату. Всё прошло удачно. Основным виновником была объявлена недавно съеденная пражская колбаска. Да простит она меня, ведь невиновна и надо отдать должное, была вкусной.
До отъезда в Россию у нас с Мариной оставалось ещё пять дней. Мы предавались безделью и просто гуляли. Но заноза в моем эго всё портила.
Ранним вечером третьего дня, я сказал супруге, что хочу прогуляться один. Она была не против: за полторы недели и так выполнила месячный план по ходьбе. Плюс, пол часа как вернулись из торгового центра на окраине Праги.
Выйдя из гостиницы, я бодрым шагом двинул в сторону Карлова моста.
Стоя уже перед входом в злосчастный музей и держа в каждой руке по банке запотевшего холодного «Рэд Була», я настраивал себя так, будто собираюсь пересечь каньон по канату. А надо было бежать оттуда. Заткнуть поплотнее тряпочкой эго, и бежать.
Пустующий музей встретил знакомым запахом, который я определил для себя как отсутствие людей. В этот раз, первые три комнаты я продержался спокойно. А вот содержимое четвёртой так и не разобрал. Едва переступил порог, и получил под-дых от собственного воображения. Накрыло сильнее чем в первый раз. Я неоднократно читал о случаях, когда с героем случается нечто настолько ужасное, что рассудок милостиво блокирует эти воспоминания. И, герой всего-то и помнит, без малейших подробностей: произошло что-то плохое. Вот мне, как-то не верилось в такое.