Все последующие годы сеньора Бестия спала с тем и с другим. Это было безопасно, потому что по условиям работы эти два крутых парня друг друга видеть вообще не должны были. Они даже как будто и не знали друг друга.
«Кто такой этот мистер Том?» – мог спросить с удивлением ксьеншенг[7] Бэй. «А что это за ксьеншенг Бэй?» – вполне мог изумиться мистер Том. И всякий следователь, прокурор или судья в растерянности развели бы руками.
А все потому, что знакомство этих двух влиятельнейших в мире людей проходило через посредника. Им был отец сеньоры Бестии. А когда его разбил паралич, посредником стала сама синьора. Обе стороны не могли не согласиться с этим, потому что в руках у нее оказалось достаточно доказательств, чтобы на взаимный вопрос «Это кто такой?» даже рядовой следователь смог бы легко и непринужденно оживить их память. К тому же такого рода дела рядовым следователям обычно не поручаются. Ими, как правило, занимаются государственные комиссии, международные трибуналы и даже главы крупнейших разведок мира.
Так что возражений сторон не последовало. Место паралитика заняла его очаровательная дочурка.
Я долго ломал голову: что так роднило англичанина Тома и китайца Бэя? Неужели только глазки, губки, плечи, грудь, бедра и ножки прекрасной испанской дамы? Ну и еще некоторые чарующие атрибуты ее нестареющего тела… Сейчас я уже могу ответить на этот вопрос, но нужно ли? Она ведь мне все это рассказывала, как беспамятливой, молчаливой, даже глухой проститутке Мадлен. Как в свое время Иван Голыш. Разве такой инвалид может о чем-то догадаться или кому-то что-то передать? Разумеется, не может!
Поэтому не имеет смысла придираться к подробностям моего рассказа и искать им подтверждения в нашей честнейшей и добрейшей реальности. Все это лишь догадки и всякие глупости.
Ну кто поверит, что сначала один очень влиятельный в мире человек, а именно наш англичанин Том, облаченный особой властью и страшно уважаемый мировым сообществом политиков, толстосумов, военных и юристов, ставит перед самыми компетентными учеными задачи планетарного масштаба, а потом, получив блестящие результаты, передает их абсолютную копию мало кому известному посреднику. Даже если этот посредник и отмечен в своей жизни чем-то славным, то уж точно не тем, что получает за свою тайную деятельность весьма нескромные проценты от конечного результата работы ученых. Там ведь и одного процента всего от одного научного проекта хватило бы на безбедную жизнь нескольким поколениям. А тут – не один процент и не одна золотая идея!