Последнее письмо от отца приходило приблизительно четыре месяца назад. Ничего важного, никаких сантиментов, он всего лишь интересовался моим положением в Лондоне, ну и, может быть, вскользь упоминал о том, что год был неурожайный, все лето шли дожди, поместье беднеет и мне нужно научиться зарабатывать самому.
Кажется, я в довольно резкой форме ответил ему, что и так давно зарабатываю сам, а на присылаемые им деньги в Британии не мог бы прожить даже кучер, не говоря уже о джентльмене. Сейчас я страшно жалел о своих словах. Но кого и когда спасало запоздалое раскаяние?
Рыжий ирландец сидел рядом со мной, не заводя разговоров, но пару раз успокаивающе сжимая мою руку. Пухлый старина О’Коннел, закурив вонючую трубку, напротив, изо всех сил стремился вытянуть меня на разговор, но Сэмюэль вовремя перехватывал инициативу, в свою очередь, переводя тему и забалтывая учителя, что давало мне возможность хоть как-то побыть наедине с самим собой…
…В ректорате меня встретил член попечительского совета, сэр Дениэл Брайан-Гамильтон, внушительного роста британец с классическими бакенбардами, представитель очень древнего шотландского рода, протянул мне раскрытый конверт, на его лице не отразилось ровным счетом ничего. Ни сострадания, ни участия, ни радости, ни горя.
– Сожалею, что вам придется покинуть нас, молодой человек. Вы подавали большие надежды. Многие педагоги считают, что ваша монография о Китсе могла бы помочь литературному миру взглянуть другими глазами на творчество великого поэта. Однако, – он выдержал долгую театральную паузу, – я вынужден настаивать, чтобы вы как можно скорее вернулись на свою историческую родину. Об этом просит не только ваш отец, но и ряд влиятельных лиц, близких к парламенту. Надеюсь, вы не уроните честь одного из лучших выпускников нашего института. Прощайте, сэр!
Собственно, я и опомниться не успел, как оказался выдворен за двери ректората. Жестом отстранив друзей, я вытащил из конверта сложенный вчетверо лист бумаги, быстро пробежав глазами короткое содержание:
«Ваш отец, капитан Строгов, при смерти. Возвращайтесь».
Ни подписи, ни печати внизу не было. На конверте стоял адрес оксфордского университета с припиской «Сэру Д. Б. – Гамильтону, эсквайру». В полном недоумении я прислонился спиной к стене. Все произошедшее выглядело более чем подозрительно…