Впрочем, сейчас Янина оставалась на месте. Не сделала ни шагу из тех пяти или шести, что отделяли ее от зеленой лавки под жестяным навесом, соседствующей с ней афишной тумбы и монументальной каменной урны в форме разевающего пасть льва; наяву такой, конечно же, не было, и ее присутствие, похоже, оставалось единственным отличием этой троллейбусной остановки от настоящей.
Лучше всего было бы убежать отсюда куда глаза глядят, но об этом не могло быть и речи. Ноги отказывались повиноваться, в этом сне они всегда сами решали, что делать, а интересы и намерения хозяйки были ногам до того самого места, откуда они, мерзавцы такие, росли.
В принципе, а что помешает убийце самому подойти поближе? – тоскливо думала Янина. Правильно, ничего. Зато на этот раз я его наконец увижу. И возможно, так перепугаюсь, что наделаю в штаны, зря я, что ли, их надевала. И вот тогда уж точно проснусь. Но, скорее всего, просто заору. И буду орать, пока кто-нибудь не разбудит. Хоть бы соседи в стенку постучали. Интересно, кстати, почему они никогда не стучат? Неужели их мои вопли совершенно не беспокоят? Немыслимо.
Занятая размышлениями, она неожиданно успокоилась – насколько вообще можно успокоиться в подобных обстоятельствах. И не закричала, а только зябко поежилась, когда увидела, как от афишной тумбы отделилась длинная гибкая тень, вернее, силуэт высокого человека, наделенного пластикой танцора. Широкие плечи, худые руки, длинные ноги, волосы собраны в хвост; лица пока не разглядеть, но и так понятно, что хорош, гад. Очень хорош. До сих пор Янина была уверена, что на нее охотится чудовище; она, впрочем, и сейчас так думала, но не могла не признать, что это чудовище выглядит чрезвычайно привлекательно. Так, наверное, лучше, беспомощно думала она. – Если бы он оказался уродом, мне было бы еще и противно. А так – только страшно. Но когда я его не видела, только слышала шаги за спиной, было гораздо страшнее…
– Ни с места! – женский голос, да такой звонкий, что с деревьев посыпались багряные листья и белые цветочные лепестки.
Гибкий красавец содрогнулся и как-то резко уменьшился в размерах. Теперь он казался подростком, по крайней мере издалека.
– Это полиция. Стоять. Руки за голову. А теперь, пожалуйста, бросьте ваше оружие на землю, – сказал другой голос, мужской.