Доктор сказал про ранения. Те, что попали в торс, углубились
всего на несколько сантиметров, хотя ткани в животе мягкие. Мягче,
чем мышцы бедра. Значит получилось?
Когда сержант открыл стрельбу, я быстро сообразил, что к чему.
Подал энергию в ядро и хотел спрятаться, но распахнутая дверь и
лежащий на полу мужик не оставили шансов. Тогда-то я и выплеснул в
ядро энергии больше, чем оно могло принять. И вместо переработанной
энергии, которую я обычно добавляю в движения, выплеснул наружу
чистую. Получается, я создал вокруг себя что-то вроде барьера,
который остановил пули.
«Навыки открываются в моменты потрясений, запредельного стресса
и близости смерти» - вспомнил я слова Карате. Всё сходилось. Я
открыл способность, которая спасла мне жизнь.
… … …
Делать в больнице было ничего. Особенно, если учесть, что у меня
забрали телефон. В палате стоял телек, но за полдня надоел до
тошноты. Спросил у медсестры про книги. Та ответила, что они не
библиотека, а если бы и были библиотекой, то… Короче, медсестра
Тамара Эдуардовна была не в восторге от работы убийцей.
Но были и хорошие новости. Подозреваемому полагалась отдельная
палата с телевизором, кондиционером и парой охранников за дверью.
Охранников я не видел, но почему-то мне казалось, что за дверью их
двое. Мог ошибаться.
- Тамара Эдуардовна, - прохрипел я во время вечернего осмотра. -
Не подскажите, медсестра по имени Милана работает у вас?
- Может и работает, - огрызнулась женщина. - Тебе-то
чего?!
- Понимаю, что я вам неприятен, но вы не могли бы…
- Захочет, сама придёт! - рявкнула Тамара Эдуардовна и ушла.
Понятно. Значит про меня они уже говорили. Лежать в больнице ещё
долго, и было бы здорово поболтать с ней иногда. Но, похоже, не
судьба. Если сама Милана телевизор не смотрела, то уж Тамара
Эдуардовна, или пять местных Тамар Эдуардовн рассказали ей всё в
красках.
Вопреки ожиданиям доктора, но ноги я встал уже на пятый день. Но
ни врачу, ни медсёстрам, ни тем более - охранникам знать этого не
следовало. Встал и встал. Мало-помалу ко мне возвращались силы.
Некоторые раны я подлатывал с помощью энергии, но не спешил,
продолжая оставаться больным.
Приходил полицейский. Принёс уже написанный от моего имени отчёт
и просил подписать. Отчёт состоял из бюрократической блевотины.
Временные отметки, полтора десятка неизвестных мне фамилий,
описание одежды сокамерника и поза для стрельбы старшего сержанта
Митянина (спасибо, хоть узнал, как зовут этого козла). Всякая
малозначимая ересь была расписана вплоть до мелочей, а моя судьба
решалась лаконичным предложением: «Тогда я последовал за
сокамерником, чтобы выйти из камеры». Смятый отчёт я выкинул в урну
и предложил следователю валить из моей палаты подальше. Да, мой
протест ничего не менял, так или иначе дело они сошьют, но помогать
в отмазке урода, который покушался на мою жизнь - это
перебор.