Утреннее солнце заливало кухню ярким светом. Одиль была на этаже Мадам, помогала ей одеваться. Ровно в девять часов Эндрю услышал, что кто-то ковыряет ключом в замочной скважине. Он вышел в холл, но звук шел не от входной двери. Он пошел назад, и тут в конце западного коридора увидел крадущуюся тень. Если это Манон, то почему она прошла через служебную дверь, которой никто никогда не пользуется? А если это не Манон? Надо пойти посмотреть, подумал Блейк. Решительным шагом он устремился за тенью. В кладовой никого, в прачечной тоже. Блейк осторожно открыл последнюю дверь.
– Манон, вы здесь?
В дальнем углу комнаты, возле полок с бытовой химией стояла Манон и что-то искала на верхней полке.
– Здравствуйте, месье Блейк. Как поживаете? Произнося эти слова, она даже не обернулась. Что-то здесь не так, подумал Эндрю. Он уже собрался развернуться и уйти, но не в его характере было, почуяв неладное, не попытаться разобраться, в чем дело.
– Хорошо, спасибо. А вы?
– Классно, все в порядке.
Голос у девушки был какой-то странный.
– А как прошел день рождения Жюстена? – спросил Блейк. – Вы все успели приготовить, как хотели?
Девушка перестала шарить среди коробок и флаконов и тяжело вздохнула. Вся как-то обмякнув, она прильнула лбом к полке. Потом тихонько заплакала.
– Что случилось, Манон?
Эндрю положил руку ей на плечо. Она продолжала плакать, потом опять вздохнула и ответила:
– Это был худший вечер в моей жизни.
– Не всегда получается так, как хотелось. Не стоит так расстраиваться.
Манон повернулась к Блейку: лицо ее выражало горечь, глаза опухли и покраснели от слез.
– Не в этом дело, – сказала она, шмыгая носом. – Он меня бросил.
– Бросил вас во время празднования своего дня рождения? Но почему?
– Потому что он большой подлец!
– Но он вам что-то сказал?
– Жюстен не хочет от меня детей.
– Но, может быть, еще рано строить такие планы…
– Не рано. Я беременна, уже два с половиной месяца. Эндрю остолбенел.
– Я хотела сделать ему сюрприз, – продолжала Манон. – Мне так хотелось сообщить ему первому, в день, когда ему исполнилось двадцать шесть. Сначала он подумал, что я его разыгрываю, ну, чтобы его проверить. А когда убедился, что это правда, рассвирепел. Обвинил меня в том, что я все подстроила, а я ничего не подстраивала! Он сказал, что я хочу его захомутать, но что он не поддастся. Мы разругались, и он уехал и сказал, что больше мы никогда не увидимся.