– Разве позавчера ты была не в том же платье? – между тем спросила мать.
– Да, в нем, но… – Я с улыбкой взглянула на младшую сестру, примостившуюся на банкетке. – Его выбрала Нина.
– Неприлично так скоро надевать его.
Казалось, что мама говорит сама с собой, а потому я не ответила.
Взгляд матери упал на Ангелину, ее последнего ребенка. Она поманила девочку рукой:
– Пойдем, отведу тебя в детскую.
Нина не шелохнулась, посмотрела на меня, словно я была высшим авторитетом и могла отменить приказ. Это не укрылось от матери.
– Ангелина! Я сказала, пойдем. Сейчас же!
Как бы сильно я ни сердила маму, до Ангелины мне было далеко. Она затрясла головой и плечами, а потом с вызывающим видом закачалась на табурете и заявила:
– Хочу остаться здесь с мамой!
Я сжалась, ожидая вспышки гнева, но ничего не произошло. Мать прижала пальцы к вискам, издав то ли стон, то ли вздох.
– У меня ужасный приступ мигрени, – сказала она. – Хетти, пришли Синди ко мне в комнату.
Закатив глаза, Подарочек повиновалась, и мать ушла вслед за ней под затихающий стук трости.
Я опустилась перед Ниной на колени, утопая в своей юбке, словно тычинка в громадном красном цветке.
– Сколько тебе говорить? Нельзя называть меня мамой, если мы не одни.
Подбородок Нины задрожал.
– Но ты ведь моя мама. – Она уткнулась в бархат платья и заплакала. – Да, да, да!
* * *
Верхняя гостиная в доме миссис Элстон на Кинг-стрит ярко освещалась хрустальной люстрой, полыхающей под потолком, словно миниатюрный пожар. Под ней в ритме медленной польки колыхалось людское море. Смех заглушал песни скрипок.
Моя танцевальная карта пустовала, если не считать Томаса, записавшегося на две кадрили. Год назад его допустили в адвокатуру, и он открыл адвокатскую практику с мистером Лэнгдоном Чевесом, человеком, который, как мне казалось, занял мое место, так же как я заняла место матери. Томас написал мне из Йеля, высказал сожаления о том, что посмеялся над моими амбициями в прощальный вечер, но от позиции своей не отступил. Тем не менее мы помирились, и он во многом оставался для меня полубогом. Я высматривала его в зале, зная, что он будет рядом с Салли Дрейтон, своей невестой. На помолвке отец объявил, что брак между Гримке и Дрейтонами даст начало «новой чарльстонской династии». Это задело Мэри, которая тоже была помолвлена, однако не удостоилась столь высокопарных напутствий.