– Ой! Ты как подобрался-то?
– Больше песни пой, – улыбнулся Иван. – Верней – громче. Так и колдун с неба на драконе своем прилетит – не заметишь.
– Уж колдуна-то замечу, – девушка весело засмеялась.
Именно так – девушка – молодой жене атамана едва исполнилось восемнадцать.
Егоров уселся в траву:
– Так цветы-то тебе зачем все-таки?
– Клевер с ромашками – засушу, пригодятся. А одуванчики… – Настя смущенно улыбнулась. – Больно уж они красивые, крупные… ровно солнышки. Вот у нас дома, помнится… Потому и сорвала, сейчас венок сплету. Подождешь? Или куда идти надумал?
– Надумал. Но подожду. А ты плети, плети, люба.
Рассмеявшись, Иван взъерошил ладонью волосы супруги, обнял, целя в губы… Руки его скользнули под короткую кухлянку Насти, нащупав теплую шелковистую кожу спины.
– Да подожди ты… Венок-то дай доплести…
А пальцы атамана уже бежали по девичьей спине, то поднимались выше – к лопаткам, то спускались к ягодицам, к ямочкам у копчика, залезая под узкие замшевые штаны, кои – на ненецкий манер – носили в остроге все женщины.
– Ой… Ой! Щекотно!
– А ложись-ка, мила, на травку…
Иван и сам сбросил уже с себя и кафтан, и рубаху, да, заголив юной супруге живот, начал целовать пупок… а потом добрался и до груди, накрывая губами коричневато-розовые твердеющие сосочки.
Стащив с Насти кухлянку и штаны, Иван опустился перед женой на колени и какое-то время стоял так, смотрел, любуясь невозможно красивыми изгибами нежного и гибкого тела, потом снова поцеловал грудь, спустился к пупку, к лону…
Юная женщина застонала, облизывая губы, в карих блестящих глазах ее запрыгали солнечно-золотистые искорки-чертики… Настя приняла мужа с такой страстью, какой почему-то давно уже не испытывала в избе, может быть, потому, что там все же было темновато, а вот здесь, на поляне… здесь как-то все было по-новому: синее бездонное небо над головой, пьянящий запах смолы, теплый, ласкающий разгоряченные тела ветер.
Дева почему-то совсем не стеснялась своей наготы, ну, может быть, чуть-чуть, самую капельку, хотя полагалось бы стесняться – так, строго подняв указательный палец, говаривал в недавно выстроенной – точнее, восстановленной из отбуксированных лодками от старого острога бревен – церкви священник, отец Амвросий. Церковь посвятили Святой Троице, так и новый острог назывался – Святой Троицы или просто – Троицкий. А отец Амвросий…