Подойдя, дева протянула плетеную флягу:
– Пей! Умаялся ведь, я вижу… Не бойся, здесь просто вода.
Колыхнулась грудь, молодая, томительно упругая, с торчащими коричневыми сосочками, коих так тянуло накрыть губами, так…
– Пей, милый… пей…
Отрывая взгляд от голой груди девы, отец Амвросий схватил баклажку обеими руками и, захлебываясь, выпил почти до дна, остатки же вылил себе на голову, на мокрую от пота рубаху.
– Сними рубаху-то. Простирну.
Господи-и-и-и…
Священник с тоской махнул рукою, чувствовал – не устоять, хоть и противился соблазну, противился из последних сил…
– А я вот бедро ссадила, покуда шла. Болит теперь… потрогай, вот прямо здесь. Вот-вот… выше… погладь, погладь, мне так легче. Знаешь, когда ты гладишь – уходит боль… Руки подними… ну! Сказала же – постираю… Давай…
Нежные женские руки, стянув рубаху, ловко обвили могучий торс… упругие до вожделенья соски уперлись в пламенеющую жаром кожу… упал под ноги скрывающий лоно поясок…
– Изыди, изыди… – прошептал про себя отец Амвросий…
Прошептал вовсе без пыла, без ненависти, а как-то так, словно бы понарошку – обычай, мол, такой…
Теплые девичьи ладони скользнули ему в штаны, сомкнулись губами губы… И – словно искра, словно молния – бах!!!
Оба желали одного и того же, оба слились, и страстные объятия темноокой девы накрыли несчастного священника с головой, как незадачливого пловца накрывает бурное море, навсегда утаскивая в синюю холодную глубь. Бесовская распутница, прильнув, уложила отца Амвросия наземь, в траву, хохоча, уселась, словно наездница… и свет померк в глазах… Только дыхание, шелковистая кожа, тугая грудь…
Бесовка, бесовка!
Чуть отойдя от томного ужаса пленившей его страсти, священник пытался было вспомнить о Господе… увы! Распутница не дала! Только ее образ – такой желанный, зовущий, знойный – стоял сейчас в голове отца Амвросия, и больше там не было места ничему.
Ах, как игриво распутница вскочила на ноги, повернулась, маня за собой в лесок… И священник пошел, побежал даже, нагнал, ощутив во рту соленый вкус поцелуя, и теперь уж уверенно взял дело в свои крепкие руки:
– А ну-ка, повернись… нагнись…
Гибкая, с бронзовой кожей, спина… погладить, провести сверху вниз ладонью, поласкать плечи, лопатки, стан… и ямочки, ямочки у копчика… А теперь склониться, потрогать грудь, ощутить призывную твердость сосков… зовущую влажность лона…