Как же быстро она поменяла свое мнение насчет меня. Сначала любопытство, потом недоумение, а теперь я вообще бяка бячная. Интересно, вампиры все такие непостоянные или это мне опять так несказанно «повезло»? Собственно, чего удивляться? Сама себе яму вырыла и заслужила репутацию взбалмошной иномирянки. Хорошо еще, если меня тут за больную не держат, а то двухдневное затворничество уж больно на карантин смахивает.
– Глафирена, не забывайся! – неожиданно отмер ценитель женских прелестей и даже пристукнул по полу посохом, чтобы на него уж точно обратили внимание.
Мы, конечно, обратили. Каждая по-своему. Вампирша скромно потупилась и прикусила язык, а я начала давиться смехом. Потом посмотрела на притихшую блондинку и не выдержала – захохотала в полный голос. Это же надо так – опасного в своей красоте и смертоносности хищника назвать Глафиреной… Глафирой… Глашкой! Ой не могу! Вампир Глашка! У моего соседа по лестничной клетке, когда я еще в школе училась, так хомяка звали. Причем хомяк был с ярко выраженными суицидальными наклонностями. Он забирался по лесенке под самый потолок далеко не маленькой клетки, потом одновременно отпускал все четыре лапки и кулем летел вниз. Лежал так, приходя в себя, а затем снова лез вверх. И так по несколько раз на дню! Что бедный зверек этим мазохистским способом хотел донести до сознания хозяина, так и осталось невыясненным, но прожил грызун недолго. А вот я через столько лет вдруг вспомнила этого горе-хомячка и теперь задыхалась от хохота, представив холеную высокомерную блондинку, периодически падающую с потолка клетки, вскакивающую, опять забирающуюся на самый верх и снова падающую. А если еще удлинить красотке два верхних резца вместо клыков, то картина вообще получается уморительная.
– Миррен Карилен, кажется, она ненормальная, – недоуменно взирая на веселящуюся меня, поставила диагноз вампирша. И даже отошла немного в сторону, чтобы, не дай бог, не заразиться. – Так же, как и ее спутник, ведь он тоже ведет себя неадекватно. Может, переход через Врата так пагубно повлиял на их психическое состояние? Представляю, как изменились вкусовые качества крови…
Упоминание о «спутнике», который не мог быть никем иным, кроме Вадима, вмиг смахнуло всю мою чрезмерную веселость, словно веник паутину. Страх и тревожное неведение пусть за подлого, но единственного близкого мне здесь человека ледяной рукой сжали сердце. Собственнические инстинкты трусливо отступили на второй план.