В конце концов он переводит глаза на старые чёрные занавеси, обрамляющие окна. На занавесях характерный багровый знак, мой знак. Им я помечаю свои подарки – хотя вряд ли можно называть подарками то, за что в конечном счёте расплачиваются.
– Они хотят поселиться в Заречье, – говорит Афанасий. – Это разумно: там хороший район. Если его расчистить, восстановить канализацию, заняться стеной…
– К тому же, – прерываю его, – в других районах их не прокормить. Накануне Посева никто не возьмёт к себе новых людей.
– Нам нужно продержаться всего-то месяц. – У Андрея Тарасовича хриплый голос, как будто едут по гравию колёса тяжело гружённой телеги. – Больше нам некуда идти, много детей, раненых.
– Проверяли? – спрашиваю у игумена.
– Проверяли. Одержимых нет. Если на то будет воля Господня – выстоим.
Я морщусь, и они, конечно, замечают. Но никак не комментируют.
Я молчу. Размышляю, взвешиваю.
Андрей Тарасович понимает это по-своему и, шагнув вперёд, твёрдо говорит:
– Назначь цену, Повелитель. Ради спасения моих людей я готов на всё. Если тебе нужна моя душа…
Игумен смеётся, качает головой:
– Ну что вы, Андрей Тарасович! Нынче другие времена, и Судья предпочитает более материальную валюту, слава Богу!
– Сколько вас? – спрашиваю.
– Восемьдесят три, – торопливо сообщает бородач. Суёт руку в карман, выдёргивает платок, проводит по лбу. С усилием, как будто хочет разгладить морщины. – Одиннадцать раненых, но тяжелых – только семеро…
– Дети. Сколько детей, оставшихся без родителей?
Он косится на портьеру за моей спиной. Портьера, разумеется, чёрная. Разумеется, с моим знаком. За ней – дверь, и оттуда, из-за двери, доносится басовитое, мерное жужжание.
– Больше дюжины, – говорит Андрей Тарасович Лукомский. – Тринадцать душ.
Я молчу. Жужжат у меня за спиной мои верные слуги.
– Им некуда идти, – напоминает игумен. Он хмурится, сбитый с толку. – Мы заплатим за них, Судья. Всё, что ты захочешь: образцы, книги, любые детали…
Но я уже решил. С этим вообще не следовало тянуть, однако мне нужны были новички, те, кто ещё не свыкся с происходящим здесь. Со мной.
– Я обеспечу вас защитой на время Посева, – говорю Лукомскому. – Возьму под своё покровительство. Афанасий разъяснит вам, как и что.
– Он уже… Спасибо, Повелитель.
– Взамен, – отмахиваюсь, – я возьму мальчика. Десяти-двенадцати лет. Сироту. Без заметных физических дефектов.