Вспомни, как ты уверял всех нас, что
«макаки не посмеют»? И итогом этой ТВОЕЙ уверенности стала наша
вполне очевидная неподготовленность к схватке с ними. А уж не тебе
ли было знать все про их коварство и вероломство? Вспомни, каким
шоком для нас с тобой стал Мишин рассказ о том, чем бы закончилась,
и к чему бы в итоге привела эта война, при естественном течении
событий?
Спустись. Поскорее спустись на
грешную землю, брат! Ибо место Государя, вождя, во главе своего
народа. Ведь долг суверена – вести его, беречь, а не «пострадать за
него» в будущем. Или пытаться «телеграфировать» всем волю
Всевышнего. Да и можно ли о ней утверждать с такой чистосердечной
уверенностью, если в конечном результате нас ждут миллионы смертей?
Я не уверена в этом. Но одно знаю точно, я лично всегда готова быть
для тебя опорой. И буду ею в самую трудную годину. Выше голову,
братишка…
И, кстати, не о сегодняшнем частном
вопросе говоря: да, я понимаю, что наш милый папА не согласился бы
с чем-то из того, что Миша предлагает. А кое-что тотчас гневно
отверг бы. Но, во-первых, он не знал ничего из того, что сейчас
открылось тебе, нам. А во-вторых, вспомни: разве он хоть раз
сказал, или хоть намекнул, что его решения – не его личные? Или,
что ответственность за них лежит не на нем, ибо они есть результат
некоего «промысла высших сил»?
Так что, мой дорогой, возлюбленный
братик, или найди в себе силы делать то, что повелевает долг
Государя великой державы, и что подсказывает тебе чудесным образом
дарованная свыше помощь, или… ну, я даже не знаю, право. Возможно,
что та твоя идея с патриаршеством, не такая уж фантастическая?»
***
Снег. Мягкий, пушистый, податливый.
Но как же устают ноги в тяжелых валенках, тонущие в твоей тягучей,
вязко сопротивляющейся движению вперед, глубине. Один шаг сам по
себе не труден. Ну, а сотни? А многие тысячи таких шагов?
На ум Николаю невольно пришло такое
живое сравнение, когда он, в который уже раз, мысленно окинул
взглядом прожитый год. И вновь вынужден был согласиться, что если
бы не чудесная, предопределенная свыше, встреча с Банщиковым, не
удивительная настойчивость и убежденность сестры, то во многом,
слишком во многом, к сожалению, он поступал бы иначе, чем делает
это сейчас. Не пошли ему Господь поддержку в тяжкую годину в лице
Михаила и его друзей, он, скорее всего, действительно привел бы и
себя, и свою семью, и всю Россию, к тому ужасному 17-му году, о
котором Банщиков поведал им с сестрой в леденящих душу
подробностях.