– Можешь пока посмотреть мои картины, – сказала она, когда они оказались у нее дома. На кухне загремела посуда.
– Ты что, собралась готовить полноценный ужин? – крикнул Дуган.
– А ты снова хочешь ограничиться хот-догами?
– Если с пивом, то да. – Он улыбнулся, услышав безобидную брань, огляделся.
Гостиная была просторной и светлой. Дешевая мебель медовых цветов. Потускневший ковер протерт у дивана и кресла. Телевизор старый, с рогатой антенной. Лиловый бюстгальтер на кресле. Под смятым пледом толстая черная кошка. Дуган посмотрел на приоткрытую в мастерскую дверь. «Что за картины рисует эта чокнутая девка?» Дверь скрипнула, когда он попытался открыть ее. Дуган замер, обернулся.
– Я же сказала, что можешь посмотреть! – крикнула Микела, словно могла видеть сквозь стены.
– Ладно. – Дуган нашарил на стене выключатель.
Загудели лампы дневного света, обнажая десятки радужных пейзажей. Бензоколонки на фоне кукурузных полей. Опоры высоковольтных линий на фоне чистого голубого неба. Ростки деревьев, пробившиеся свозь толщу асфальта. Отражения мостов на водной глади… Дуган подошел к мольберту. Незаконченный рисунок дамбы в лучах заката был знаком и оживлял воспоминания.
– Нравится? – спросила Микела. Дуган вздрогнул.
– Не слышал, как ты вошла.
– Я поняла. – Она подошла к мольберту с картиной дамбы. – Если бы не ты, то я могла дорисовать ее вчера.
– Дорисуй по памяти.
– Будет нечестно.
– Почему?
– Просто нечестно и все. – Микела улыбнулась, поманила его за собой. – Пойдем. Сейчас все остынет.
– Ничего. Я не расстроюсь.
– Зато я расстроюсь. – Она вышла в гостиную. Загудел телевизор. – Не возражаешь? – спросила Микела, переключая каналы.
Конец ознакомительного фрагмента.