— Мне тоже нравится. Семейная ценность. Ей уже больше
ста лет. Говорят, такие штуки сейчас могут стоить до полумиллиона
долларов. Для меня она бесценна.
— Никогда не интересовался древностями, — я пожал
плечами, — но вещь действительно красивая. И как оружие она тоже
хороша, должно быть.
— Не использовал. А сейчас, с возрастом, уже нужда
заставляет. Старая травма, — добавил Петр, заметив на моем лице
немой вопрос. — Меня вот что беспокоит. Ты приехал сюда, купил яхту
— и все ради того, чтобы вернуть жену?
Я хмыкнул и откинулся на дорогое кожаное сиденье,
уперев ладони в колени. Ребра снова заныли, но я радовался хотя бы
тому, что мое лицо было сухим.
— Как раз наоборот, — ответил я, выдержав небольшую
паузу. — Я сбежал сюда.
— От нее?
— Нет, от прошлой жизни. Сперва она сбежала от
меня.
— А ты тогда от кого сбежал? — посерьезнел
Петр.
— От остатков прошлой жизни. Захотелось
новенького.
— Но все оказалось по-старому? — бровь моего
собеседника поползла вверх.
— Не совсем, но фотография оказалась уж слишком
неожиданным приветом из прошлого. К такому я был не готов, — честно
признался я.
— И решил ее найти? Зачем, если она ушла, да и ты не
очень-то хотел оставлять все по-старому.
— Мне вдруг стало интересно, как много и как долго
она мне врала.
— Например? — полюбопытствовал Петр, стараясь внешне
оставаться бесстрастным.
— Например, она мне всегда говорила, что не любит
море и здесь ей не нравится, а оказалось, что не так она и против
морского воздуха, — я скрипнул зубами, — может быть, она еще и не
против собак?
— У меня есть пара догов, — задумчиво произнес
мужчина, перебирая пальцами набалдашник трости. — И Полина никогда
не проявляла к ним неприязни, спокойно подходила и гладила их. Хотя
они довольно нелюдимые у меня.
— Ее звали Мариной, — вставил я, — вероятно, она
сменила имя, сменив и образ жизни.
Вот мелкая лгунья. Столько времени водила меня за
нос. Но ради чего все это было?
— Может и сменила, — задумчиво произнес Петр. — Для
тебя в этом, конечно, ничего хорошего нет. Да и мне с ней придется
поговорить. За те недели, что она здесь...
Он осекся и замолчал. Похоже было, что этот разговор
не принес ему ничего, кроме новых неприятных мыслей. Как и мне.
Постукивая пальцами по свинцовой медвежьей голове, Петр смотрел в
окно, за которым мелькали невысокие фонари, стоящие вдоль
подъездной дорожки. Я тоже выглянул наружу — кажется, мы подъезжали
к клубу. Газон, небольшая гостевая стоянка.