Погибли бы! Но я додумался использовать и призывать для охоты на
зверушек магическую кошку, чью прогу быстренько дописал,
адаптировав под призыв в реальный мир, что было не сильно сложно -
опыт, и запчасти от других петов решают, и маны на призыв который у
меня вполне хватает. Её когтей и навыков вполне достаточно для
охоты на кроликов и тушканчиков, в обилии обитающих в этих лесах, а
плотность тела достаточно велика, чтоб гонять гадких сов и в хвост
и в гриву, пусть и недостаточно для борьбы с кем покрупнее. Ну а
при наличии пищи, с остальным, пусть и с горем пополам, справиться
наша магия.
Добирались до города мы долго. Очень долго. Почти месяц
блуждания по лесам, ни один раз стоптанные ноги, множество холодных
ночей под елкой и сырость земли под попой на привалах. Недоедания и
голод, в следствии ограничение на применение кошки, ввиду излишнего
расхода маны на её призыв и поддержания самого существования пета,
усталость, и постоянно ощущение опасности из-под каждого пня,
дерева, и даже сверху. Опасности внешних, что окружили плотным
кольцом нас в лесу, и за его пределами. И опасностей внутренней –
весь этот месяц между нами сквозил весьма неприятный
холодок.
Саара чувствовала постоянную вину, за то в чем в принципе не
виновата. Чувствовала свою ущербность и низость, постоянно считая
себя предателем. Ну а я... я ну никак не мог растопить ту стену,
что она между нами воздвигла, оградив меня, от, по её мнению,
грязной себя. Она боялась контакта, а я опасался разбередить совсем
свежую рану памяти о её мучениях. Ведь каждый раз, как я
предпринимаю очередную попытку вернуть былые отношение, как либо
приласкать свою любимую и родную женщину, её утешить и успокоить,
натыкаюсь на непреодолимую преграду «я не достойна» и её тихую
истерику «грешной женщины».
От ребенка я избавился фактически сразу. Мне не нужны чужие
дети. Не так, не таким путем и от таких людей. У Саары это уже по
факту третий, не рождённый младенец, что умер в её утробе еще в
зародыше. Первым, был мой, родной и целиком свой, и я его сам же
убил – тогда у нас не было возможности иметь детей, и скорее всего
его бы убили за меня, но уже на более позднем сроке, причинив
серьёзный, как психологический, так и материальный вред матери. И
даже если б он родился, тогда, у нас было настолько шаткое
положение, и настолько неопределенное будущее, что я бы никому не
стал желать родиться в таких обстоятельствах. Тем более своему
дитю.