Лишь имена в верхах он не смог назвать. Я даже сделал вид, будто
вырезаю ему язык, разжав челюсти неожиданно сильными пальцами. Тот
замычал, заплакал, потерял сознание, но так и не сказал того, что я
так хотел услышать. С ним лишь связываются, когда хотят получить
"товар" и каждый раз номер не определить. Услышав такое
прозаическое "Товар" меня переклинило и толстая дубовая дверца
шкафа разлетелась в щепки. Руки в кровь, но этой боли я тогда
совсем не ощущал.
Штейна я выносил из квартиры по частям. До сих пор жутко
становится от воспоминаний, с каким хладнокровием я его разделывал.
К горлу подкатывает тошнотворный комок и ощущение, словно твои руки
в чем-то грязном. Ты моешь их под краном, трешь с мылом, едва не до
слезшей кожи, но эффекта нет. Он до сих пор снится мне в
кошмарах.
На адрес, где держали ученого я поехал вместе с Коршуном. Он
долго вызнавал, где я потерялся на целые сутки, но я отшучивался,
настроения совершенно не было.
Очередная девятиэтажка реставрированная Родом Прохоровых. Ключ
под половичком мягко открыл дверь в квартиру и до моих ушей тут же
донеслось сдавленное мычание. Мы переглянулись и крадучись прошли
внутрь по абсолютно пустой квартире. Есть что-то мистическое в
необжитых помещениях. Веет холодом даже в жаркий день. На философию
потянуло чет. Наверное от нервов, аж жрать захотелось. Живот
грустно квакнул и я силой воли переключился на то, зачем мы сюда
пришли. Я заглянул в зал. Ага! Как и ожидалось! Крепко избитый,
связанный скотчем и с кляпом во рту окровавленный мужчина. На
взгляд- не дашь и тридцати, Серые глаза, тотальная небритость лица,
всклокоченные волосы и треники с майкой.
Я подошел и вытащил кляп. Глаза пленника поднялись на меня и
округлились от удивления.
-Виктор?...-рука резко вставила кляп обратно, чтобы не
попалиться перед майором, который осматривал комнаты. Я то знал,
что там никого нет, но сейчас это сыграло мне на руку. Как он узнал
Елизавету с крашеными волосами, оставалось загадкой, но тем не
менее передо мной находился один из тех, кто сотворил со мной сие
непотребство в виде перезаписи воспоминаний. Я внимательней
вгляделся в пленника. Все верно- Самуил Яковлевич Жуковский, тот
кого я помнил двадцать лет назад, отец технологии перезаписи. На
секунду я завис, ибо на меня смотрел именно тот человек, которого я
помнил. Что тут странного? А то, что этот хрен не постарел! Вот
вообще!