— Василиса Ермилова, — представилась
«отбивная», лежащая у ржавой решетки.
Точно определить, как она выглядела
раньше, до того как попала сюда, к маньяку, невозможно и это
ужаснуло собственными кошмарными перспективами. На тот свет
захотелось еще скорее и острее.
— Лера… Валерия Малютина, — просипела
я.
Может я брежу, а собеседница просто
привиделась? С учетом двух суток наедине с садистом — это более чем
вероятно. Но вид даже искалеченного человека здесь, в этом аду на
белом свете, принес мне неожиданное облегчение. Одной быть жутко, а
так, ну и пусть бред или галлюцинации, зато компания. Ведь лучше
говорить хоть с кем-то, даже если это бред, лишь бы не молчать в
ожидании, когда зверь в человеческом облике вернется и продолжит на
мне «эксперименты».
Напряжение отпустило, сменившись
зубодробительной волной боли, охватившей тело, из-за того, что
пришлось развернуться. Обмякнув, сцепив зубы, чтобы не стонать, я
вновь закрыла глаза, пережидая муки.
— Как он тебя? — нарушил тишину сип
Василисы.
Я поняла, о чем речь, и с трудом
ответила:
— Посидели в кафе с девочками,
отметили мой развод с мужем. Возвращалась не поздно, веселая,
довольная, села в такси, а там этот урод чем-то брызнул мне в лицо
— и все. Очнулась… здесь, на металлическом столе, голая, а дальше…
дальше даже вспоминать больно.
— А меня средь белого дня проезжавшее
мимо такси облило грязью из лужи, водитель тут же остановился,
извинился и предложил довезти до дома. Потом… тот же стол и эта
клетка.
— Ты давно здесь? — просипела я,
горло нещадно першило.
— Почти неделю, если я верно считала
светлое время суток, — ошарашила меня Василиса.
— Господи, только не это, —
всхлипнула я от ужаса, а потом шепнула мольбу небесам: — Я хочу
умереть…
— Совсем не веришь в спасение? — с
трудом ворочая языком, спросила Василиса.
— В глухой и заброшенной деревне нас
никто не найдет. Не услышит. Не спасет! — глотая слезы, от которых
щиплет разбитое лицо, прохрипела я печальную правду. — Поэтому
единственная мечта — быстрая смерть, чтобы не мучиться.
— Везет же… можешь позволить себе
умереть…
Странное замечание, мне пришлось
напрячься, чтобы спросить:
— Согласна, здесь собирают сплошных
«везучих». А что тебе умереть мешает, кроме отличного здоровья, раз
неделю продержалась?
Василиса долго молчала, я уже
подумала, что она провалилась в беспамятство или того хуже. Но
зловещую тишину подземелья нарушил ее вымученный горький голос: