— Не смотри! Сама виновата, зачем
скулила?!
Я вскинула на него изумленный взгляд,
а потом слезы потекли по моим щекам.
— Да, я сама виновата. Во всем!
Всегда!
Заметив, влагу на моем лице, Рене
взял меня за руку и мягким рывком притянул к себе, обнимая,
закрывая от всего на свете. Его большие широкие ладони легли на мою
спину, поглаживая, успокаивая, а я уткнулось ему в грудь. Схватив
его за майку, дрожа всем телом, пыталась согреться его теплом. Над
моей головой раздался тихий хрипловатый голос.
— Ну все, все, успокойся, девочка
моя! Ты ни в чем не виновата, прости меня. Переволновался за тебя
вот и сморозил глупость. Тс-с-с-с-с, не плачь, малышка!
Дрожь постепенно прошла, задрав лицо,
по-прежнему держась за его футболку обеими руками, заметила, что
успокаивая меня, он быстро шарит глазами по густой растительности,
выискивая скрытую опасность. Потом, как-будто расслабившись,
наткнулся на мой внимательный изучающий взгляд и замер. Казалось,
что он меня буквально ест глазами, изучает каждую черточку на моем
лице, а потом, словно не удержавшись, впился в мои губы поцелуем.
Слишком горячим, слишком напористым и чересчур собственническим
поцелуем. Страх смешался с наслаждением, которое я никогда и ни с
одним человеческим мужчиной так и не смогла испытать во время тех
поцелуев, на которые решалась. Он меня словно пил, захватывая все
большую власть надо мной и моим рассудком, делясь своим ароматом и
неповторимым вкусом.
Как только его ладонь коснулась моих
ягодиц, прижимая к себе плотнее и позволяя вновь ощутить его
твердость, я рывком отстранилась от него. В ответ он бешеным
пристальным горящим зеленым взглядом смерил всю меня, даже
поежилась, а потом быстро смягчился, натолкнувшись на мои опухшие
губы и затуманенные сперва страстью, а потом страхом глаза. Я же,
придя в себя после этого инцидента, тут же уткнулась взглядом в
трупы за его спиной и ужаснулась своему поведению. Боже, тут
убийство, трупы, не известно что с Катерсонами и другими нашими
спутниками, хотя за них меньше всего беспокоилась, ведь живучие же,
заразы, а я тут целуюсь. И чего греха таить, но и страстью впервые
в жизни пылаю.
Снова встав между мной и кровавым
зрелищем, Рене поднял мое лицо за подбородок, и глухо пообещал:
— Не бойся, девочка, я буду с тобой
до конца, не зависимо ни от чего. Даже несмотря на то, что ты такая
уязвимая и... смертная!