Я умылся, вытер лицо подолом рубахи, за неимением полотенца и подошел к
пленникам.
В сравнении с вчерашним, выглядели они гораздо лучше. Вымылись, отдохнули…
Возможно, впервые за все время пребывания в плену, поели досыта. При свете дня и
трезвыми глазами, я увидел что той женщине, которую вчера принял за старуху, от
силы лет тридцать… Старили ее очень светлые волосы, приобретшие от грязи серовато-пепельный
цвет, который я посчитал сединой, изможденность и тусклый взгляд. Похоже, от всего
пережитого, она смирилась со своей участью, покорилась и теперь реагировала только
на прямые приказы.
Зато остальные пятеро, что помоложе, лет двадцати — двадцати пяти, еще не
потеряли надежду. Нет-нет и то одна, то другая бросали на меня украдкой любопытные
взгляды. И даже пытались прихорошиться. Насколько это было возможно в их лохмотьях.
Несмотря на худобу и общую запущенность, их тела еще не утратили привлекательности,
и они инстинктивно пытались использовать это обстоятельство, в надежде изменить
к лучшему свою судьбу. Кем бы там они меня не считали, но я хотя бы одной с ними
расы, человек. А это, в любом случае, лучше, чем оставаться рабыней орков.
А вот подростки неожиданно порадовали. Это были настоящие волчата… Демонстративно
послушные, виляющие хвостами и преданно заглядывающие в лицо новому хозяину, но
на донышках их глаз явно читалась готовность драться за свою жизнь с кем угодно.
— А почему в таком большом стойбище так мало рабов? — спросил я Гулгадара,
чтобы не молчать. — Насколько я помню, у Черноногих только в этой долине пятьдесят
шатров. А это значит, не меньше полутора сотни воинов. Не все готовы со своими наложницами
распрощаться? Лучших припрятали?
— Никто не посмеет… — прорычал мой побратим. — Сама Карритса объявила нас
воплощением духа Оркгрима Мудрого. Так что прислать рабыню в подарок — не повинность,
а честь. Просто, война когда закончилась? — развел он руками. — А взрослые рабы
долго не живут. Эти девки еще целы, потому что в плен попали, когда были вот такие…
— орк опустил ладонь на уровне бедра. — А эти… — кивнул на подростков. — Этих уже
теперь… Кого купили, кого выменяли… Хлопцы подвернулись под руку, когда стадо угоняли…
Да чего это я про их жизнь рассказывать должен? Рабы твои… Интересно — сам расспрашивай.
А я проголодался. Ты идешь?