К
сожалению, тех, кто увидел — бог не сподобил владеть слогом, а мастерам пера и чернильницы
— не описать того, чего нельзя вообразить. А жаль. Имей человечество такую возможность,
наша история была бы совсем иной. Ибо даже самый последний циник, входя в храм,
снимает шляпу и вспоминает о чем-то возвышенном и духовном…
Тут
планета, кстати, расцветкой даже отдаленно не напоминающая привычный глобус, резко
прыгнула мне навстречу. Мазнула по лицу влажным пухом уплотнившихся облаков, и я
узрел океаны и континенты. Много синевы всех оттенков и разноцветную аппликацию
суши.
Калейдоскоп
был слишком яркий, я падал, явно превышая гравитационное ускорение и без парашюта,
а осознание этого факта неприятно даже во сне, поэтому береговые линии как-то не
зафиксировались в сознании. А еще мгновением позже я завис на высоте, достаточной
чтобы иметь возможность более-менее внятно разглядеть кусок Terra Incognita, эдак
с полтысячи километров в диаметре. Из ассоциаций, больше всего напоминающий сильно
потолстевшую Индию. Или — отрезанную по десятой параллели южную оконечность Африки.
«Лети,
лети лепесток через запад на восток…»
Север
пока отставим в сторонку, а вот юг — самое то. Вокруг суши, почти на гране восприятия,
но, еще не сливаясь в одно с небесами, плескалось море-океан. При этом западные
и юго-западные земли подбирались к воде вплотную, вместе с двумя дельтами больших
рек и десятком голубых артерий поуже.
Южная
оконечность полуострова была щедро окрашена в пятнистую желтизну пустыни. А с юго-востока
и вдоль всего восточного побережья широкой полосой акульей челюсти вздымались зубья
скал. И чем дальше на север, тем выше, суровее, белоснежнее… Упираясь, как хвост
кобры в капюшон — в двугорбое жерло вулкана… Вроде, потухшего… Но, нервирующего
одним только видом.
Во
всяком случае, случись мне очутиться неподалеку его склонов, я бы дольше пары дней
там задерживаться не стал. Подозрительный, в общем, вулкан... Дальше на север пошли
невысокие, веселенькие желто-изумрудные сопки. С отчетливой победой зелени при продвижении
на восток. И эта «зеленка» становилась все гуще и темнее, заливая всю доступную
моему взгляду северную часть суши.
Внутреннюю
часть континента занимала холмистая равнина, отчасти самой природой, отчасти усилиями
человеческого ума и трудолюбия приспособленная для народного хозяйства. Соответственно
и обитания. О чем, наглядно свидетельствовала примерно дюжина-полторы населенных
пунктов крупнее ПГТ, с башенками и стенами, рассредоточенных вдоль больших рек.