Самолеты уже над нами, и мне плохо, но так, что я не могу этого объяснить. Это глубже, чем мои внутренности, и больше, чем сердце. Это нечто ошеломляющее, напоминающее страх, который стал мною и надел мое тело, как старый костюм, и теперь ходит в нем.
Кроме страха во мне больше ничего не осталось.
Мне кажется, что сейчас все ощущают нечто подобное. Кенджи ведет танк. Каким-то образом ему удается соображать и управлять им, несмотря ни на что. Все остальные даже не шевелятся. И не разговаривают. И даже, по-моему, не дышат, а если и дышат, то очень тихо.
Мне очень плохо.
О боже, о боже.
«Езжай быстрее», – хочется сказать мне, но я этого не делаю. Я сам не могу понять, хочется мне ускориться или, наоборот, замедлиться. Я даже не знаю, что будет больнее. Я сам видел, как умирает моя мать, но и тогда мне не было так больно, как сейчас.
Внезапно меня начинает выворачивать наизнанку.
Прямо на коврики на полу танка.
Я представил себе труп моего десятилетнего братишки…
Я тяжело дышу, вытирая рот рукавом рубашки.
Насколько будет больно, когда он умрет? Он почувствует это? Его убьют сразу или он будет сильно покалечен и ему предстоит медленная смерть? Неужели он будет истекать кровью в полном одиночестве? Мой десятилетний братишка?
Я смотрю на приборную доску, стараясь успокоить сердце и дыхание. Но это невозможно. Из глаз у меня текут слезы, плечи дрожат, меня всего начинает трясти. Самолеты слышны все отчетливее, они приближаются. Я хорошо слышу их. И все остальные тоже.
А мы еще туда и не добрались.
Мы слышим, как где-то вдалеке рвутся бомбы, и тогда я начинаю чувствовать нечто другое: кости внутри меня ломаются, маленькое землетрясение разрывает меня на части.
Танк останавливается.
Вперед уже не имеет смысла ехать. Не к кому больше торопиться, и мы все прекрасно понимаем это. А бомбы все падают и падают, и я слышу, как взрывы вдруг становятся эхом моих всхлипываний, громкие и звонкие в тишине. У меня больше не осталось ничего.
Ничего не осталось.
Ничего дорогого мне, что было бы моей кровью и плотью.
Я уронил голову на руки, и вдруг тишину прорезает пронзительный крик:
– Кенджи! Смотри!
Это Алия визжит с заднего места. Она распахивает дверцу и выпрыгивает наружу. Я слежу за ней взглядом и только теперь вижу то, что увидела она. Мне требуется всего пара секунд, чтобы я выскочил из танка и обогнав ее, упал на колени перед тем единственным человеком, которого, как мне казалось, я больше не увижу. Никогда.