Эмили положила гасильник.
– Вы, конечно, намерены донести на нас, – тихо произнесла девушка. – Я во всем виновата, мисс Джетро; обвините меня.
– Я не имею намерения доносить на вас. Я желаю с вами говорить.
Мисс Джетро откинула с висков свои густые черные волосы, уже перемешанные с седыми. Ее большие черные глаза остановились на Эмили с грустным участием.
– Когда ваши молодые приятельницы проснутся завтра утром, – продолжала она, – вы можете сказать им, что новая учительница, которую никто не любит, оставила школу.
На этот раз даже находчивая Эмили пришла в недоумение:
– Вы уходите? А между тем вы здесь только с Пасхи.
– Я не очень крепкого здоровья, – продолжала мисс Джетро. – Могу я присесть на вашу постель?
В других случаях она была замечательна своим холодным спокойствием; но при этой просьбе ее голос задрожал.
Эмили кивнула.
– Извините, мисс Джетро. Если вы не намерены доносить на нас, зачем же вы вошли и поймали меня с огнем?
Мисс Джетро вздохнула:
– Я имела низость подслушивать у дверей, и слышала, как вы говорили о вашем отце. Я желаю слышать подробнее о вашем отце. Вот зачем я здесь.
– Вы знали моего отца! – воскликнула Эмили.
– Думаю, что знала; но в Англии тысячи Джеймсов Браунов – я боюсь сделать ошибку. Я слышала, вы сказали, что он умер около четырех лет тому назад. Можете вы обозначить какие-нибудь подробности? Если вы думаете, что я позволяю себе слишком много, то…
Эмили остановила ее.
– Я помогла бы вам, но я была больна в то время и гостила у друзей в Шотландии. Известие о смерти отца окончательно уложило меня в постель. Прошло несколько недель, прежде чем я была в состоянии отправиться в дорогу – и много, много прошло недель, прежде чем я увидела его могилу. Я могу сказать вам только то, что я знаю от моей тетки. Он умер от болезни сердца.
Мисс Джетро вздрогнула.
– Что в моих словах испугало вас? – спросила Эмили.
– Ничего! Я нервна в бурную погоду – не обращайте внимания на меня.
Она продолжала:
– Вы мне скажете день его смерти?
– Тридцатое сентября.
– Вы знали моего отца?
Мисс Джетро отвечала машинально:
– Я знала вашего отца.
Эмили испуганно взглянула на нее.
В молодости учительница должно быть была хороша собой. Ее черты еще сохраняли царственную красоту – может быть, еврейскую. Краска вспыхнула на ее бледных щеках. Глаза оживились. Отвернувшись, она преодолела волнение, овладевшее ею.