Официальная медицина списала все на состояние летаргического сна, когда пульс почти не прощупывается, а сам паренек принялся рассказывать своим друзьям, что воскрес. Он говорил, что спал, и ему снился сон, в котором он гулял по саду, в котором росли яблони, усыпанные плодами, а над кронами деревьев кружили разноцветные бабочки, узор на крыльях которых играл в солнечном свете. Алексей пришел к выводу, что это все было раем – миром после смерти, куда, со слов его матери, попадали те, кто вел праведный образ жизни. Он мог бы там остаться, в этом раю, если бы так не стала убиваться его мать, которую, возможно, пожалели боги, вернув ей сына…
Уже в наши дни сын Маресьева рассказал журналистам, что, по признаниям его отца, рассказывать о том случае ему попросту запретили в советские времена, потому как это шло вразрез идеологии, и если бы он не держал свой язык за зубами, пропагандистская машина могла бы и не сделать его героем.
В 1937 году Маресьева призвали в армию. Служил он в 12-м авиационном погранотряде на Сахалине. Затем был направлен в авиационное училище, которое окончил, получив звание младшего лейтенанта. Тогда-то и началась война.
В апреле 1942 года во время операции по прикрытию бомбардировщиков над Демянским плацдармом в Новгородской области немцы подбили самолет Маресьева, и машина быстро устремилась вниз. Удар о землю смягчили деревья. Выброшенный из кабины летчик упал в сугроб и потерял сознание. Сколько он пролежал, не двигаясь, – точно неизвестно, но, как рассказывал незадолго до смерти сам летчик, сначала перед глазами была кромешная тьма, которая медленно стала рассеиваться, после чего все залилось светом. Он как будто оказался в идеально чистой белой комнате, все вокруг было белым-бело. Он ощущал себя в этом помещении, но не видел ни своей тени, ни рук, ни ног. Через какое-то время он услышал голос откуда-то сверху. Голос механический, как будто извлекаемый из динамика радиоприемника. «Голос, который я лично для себя прозвал вселенским разумом, спросил, хочу ли я жить, – вспоминал Алексей Петрович. – Я ответил, что конечно, да, хочу! Тогда он поинтересовался, готов ли я жить, если что-то случится с моей внешностью, и я взмолился: «Да! Что угодно со мной пусть будет, лишь бы только остаться в живых!». Тогда вселенский разум предложил открыть глаза и пообещал, что жизнь героя в том холодном лесу не оборвется. «Возможно, все это почудилось или было сном, – рассказывал журналистам Маресьев, – но я помню это, как будто все происходило буквально вчера».