В комментариях, которые получаются по ходу выполнения этого задания, мы успеваем поговорить о многом: и о том, как посмеивались некоторые современники над «безглагольностью» Фета, как пытались переставлять строки его стихотворения, убеждая, что никакой разницы нет. Тут же мы доказываем, что стихотворение построено абсолютно точно – последовательность развертывания событий, течения свидания не нарушена и ничего переставлять нельзя. Говорим о том, что время, заключенное в этой миниатюре – целая ночь. Соловей поет поздним вечером, после захода солнца. Ночь, по всей видимости, лунная – иначе ручей бы не серебрился. Затем «свет ночной, ночные тени» – время длится, и влюбленные наблюдают за изменениями «милого лица». В последней строфе – уже утренняя заря, «и лобзания, и слезы» прощания. Цветовая гамма меняется от холодных серебристых тонов и игры светотени до пурпурно-янтарных красок зари.
Третье задание. На листках раздаю текст стихотворения «Жду я, тревогой объят».
.....
Жду я, тревогой объят,
Жду тут на самом пути:
Этой тропой через сад
Ты обещалась прийти.
Плачась, комар пропоет,
Свалится плавно листок…
Слух, раскрываясь, растет,
Как полуночный цветок.
Словно струну оборвал
Жук, налетевши на ель;
Хрипло подругу позвал
Тут же у ног коростель.
Тихо под сенью лесной
Спят молодые кусты…
Ах, как пахнуло весной!..
Это наверное ты!
Предлагаю каждой группе выбрать чтеца, который выразительно прочитает это стихотворение. Одновременно все остальные выполняют задание – выписывают из текста самую яркую метафору, сравнение или еще какой-либо троп. Обычно ученики оказываются единодушны и выписывают строчки «Слух, раскрываясь, растет, как полуночный цветок». Предлагаю в группе небольшой конкурс на лучший комментарий-объяснение этого образа. Ребята выполняют задание сначала письменно, затем читают получившиеся комментарии внутри группы, а потом наиболее удачные выносят на суд класса. Результаты, конечно, различные, но общий смысл улавливается верно. Если подытожить все, то может получиться примерно следующее:
Тревога ожидания лирического героя держит его в крайнем напряжении. Эта же тревога передается окружающему миру. Потому и комар «плачется», и лист валится, и жук струну рвет. Прислушиваясь к ночным звукам, лирический герой тоже ощущает себя как бы частью этого мира ночной природы, затаившейся в ожидании. Слух раскрывается, ему внятно то, что не улавливается в обычное время. О подобном состоянии говорил