Он снова стал ерошить пепельные волосы, и лицо его исказила болезненная гримаса:
– Один из них написал, что я повесился на горькой осине. Я готов хлопотать перед Вечностью, чтобы он восстал из гроба и отыскал мне на священной земле Иерусалима хотя бы одну осину.
– Ну, хорошо, – согласился я. – Допустим, что с твоей стороны предательства не было. Допустим! Но что-то было? Я хочу знать, что именно было, и, как ты сказал, во всех бытовых подробностях.
Его лицо снова исказила гримаса боли.
– Ты сказал: «Спрашивай»! Я спрашиваю, хотя вижу, что тебе это неприятно.
– Не обращай внимания, – взяв себя в руки, произнёс визитёр. – По условиям контракта я обязан отвечать на любые твои вопросы. Я расскажу всё, как было. За последние две тысячи лет ты первый смертный, которому нужна моя правда. Она ведь тебе действительно нужна?
– Не сомневайся, нужна!
– Тогда слушай и не перебивай, и будь готов услышать то, что может тебе не понравиться.
Две тысячи лет назад я жил, как все, и ничем не отличался от современников. Да и жил ли я? Удивительно, но я ничего не помню из прошлой жизни до встречи с Учителем. Потом было Слово. Слово, которое принёс Учитель. Имеющий уши да услышит – и я услышал! С тех самых пор, как Слово коснулось моих ушей и проникло в мой незамутнённый сомнениями разум, я и стал отсчитывать дни своего бренного существования. Жизнь моя была короткой, но я запомнил каждый прожитый рядом с Учителем день. Я помню каждую чёрточку его лица, каждый его жест и каждое его слово.
Учитель принёс нам Веру и Любовь. Я уверовал в Слово Божье, и любовь к Учителю целиком поглотила меня. Я любил его, как единственного близкого на этом свете человека, поэтому моя история – история любви, а не предательства. Да разве можно предать любимого человека, если любишь его по-настоящему?
Я любил Учителя, и был счастлив от одной мысли о Нём. Его всегда окружали ученики и последователи, но мне казалось, что Он смотрел только на меня и выделял из них только меня. При этом его глаза лучились любовью, а я готов был умереть за один взгляд в мою сторону. Разве мог я предать Его?
Возможно, тебя удивит мой поступок, но по ночам я молил Всевышнего, чтобы он ниспослал Ему смертельную опасность: яд, подсыпанный завистниками в бокал с питьём, клинок наёмного убийцы или небесный огонь. Я не желал зла Учителю, это было выше моих сил, я желал принять смертельный удар на себя и умереть на его глазах. И тогда бы Он понял, как сильно я люблю Его. Понял и приблизил меня к себе, пусть даже после моей смерти!