Особенно сильно начинаешь чувствовать безграничное одиночество, находясь на пустыре, где еще лет двадцать назад стояла деревенька. И таких мест действительно много. Если в родной Новосибирской области деревня хоть как-то живет, жители ее покидают неохотно, а молодые люди, бывает, даже возвращаются, получив высшее образование, то в центре России деревня, судя по всему, умерла давным-давно.
Двадцатипятилетний Леша вспоминал, что когда он был совсем маленьким, то уже тогда во многих селах жило не больше десятка семей. Куда делись остальные жители – одному богу известно.
– В этих деревнях уже лет двадцать никто-о-о не живет, – рассказывал Леша, забавно растягивая слова.
– А почему уехали?
– Кто как. Одни в город подались, другие в столицу или в Ленинград уехали.
– А почему же не оставались в деревне?
– Так здесь же рабо-о-отать надо. Вставать в пять утра, за живностью ухаживать, в поле уходить.
– И что, все такие ленивые, что работать не хотят?
– Не ленивые. Просто сил уже не осталось у людей.
За такими разговорами мы добрались до пункта назначения – заброшенной деревни Липенское. В деревне осталось всего два дома: в одном жил одинокий ветеран, во втором – семейная пара, к которой изредка приезжали дети и внуки. Продукты (товар, как тут говорят) в деревню привозил на телеге отец Леши, получающий за это семьсот пятьдесят рублей в месяц в райсобесе.
Деревню, которую, кажется, покинули не только жители, но и сама жизнь, находится на подступах к Европе – отсюда триста километров до Москвы, шестьсот километров до Риги и триста пятьдесят – до белорусской границы. И всего сотня метров до братского захоронения советских воинов, погибших, защищая эти места в 1942 году.
Так я увидел могилу своего прадеда. Увидел три общих могилы, с памятником, венками и списками захороненных солдат. И в этих списках – прадед. Мы подошли к погосту, помянули, помолчали. Потом налетел ветер.
Тишина и полное безветрие – и вдруг начинается ураган, пригибающий деревья к земле и срывающий шапку.
Второй раз такой ветер начал дуть, когда мы зашли в один из двух оставшихся в деревне домов. Там до сих пор живет фронтовик со своей женой, очевидцы тех страшных боев. Старик служил в одной дивизии с прадедом, в полку, стоявшем чуть поодаль отсюда; за стаканом вина он рассказал, как его родная земля была пропитана кровью, как местная речушка переполнилась трупами советских и немецких солдат.