Первый, характерно филологический, принцип – внимание не только к прямым, но и к скрытым, фигуральным смыслам. Исследователь гуманитарной теории принимает в расчет концептуальное содержание идей, но также и суггестивно-эвристическую силу метафор; конкретные примеры, приводимые теоретиками для подтверждения и прояснения своих концепций, оказываются не менее, а то и более показательными для движения их мысли, чем общие формулировки этих концепций. В устройстве абстрактных идей обнаруживаются «мыслительные схемы», которые могут носить не понятийный, а, скажем, нарративный или пространственный характер. Теоретики, которых мы изучаем, могли и не задумываться об этих дологических структурах своего мышления, а наше дело выводить эти структуры на поверхность, демонстрировать их продуктивную силу, их способность формировать концепции, далеко отстоящие друг от друга на карте гуманитарного знания (как, например, литературную теорию русского формализма и социологию Эмиля Дюркгейма). Такое выслеживание пра-идей, интеллектуальных генотипов, «внутренних форм» мысли, которые часто дают о себе знать лишь неброскими симптоматичными чертами, затерянными в концептуальных построениях, можно назвать герменевтикой научного дискурса; по своей методике она, видимо, сближается с «уликовой» познавательной деятельностью по Карло Гинзбургу или с методом деконструкции у Жака Деррида.
Второй исследовательский принцип, также связанный с филологической практикой, состоит в том, чтобы соотносить слово и мысль теоретиков с поступками. Речь тут идет не о соблазне биографического редукционизма, когда текст пытаются вывести из обстоятельств жизни того, кто его написал. Если уж на то пошло, современная теория побуждает к обратной операции – искать, каким образом абстрактные идеи того или иного автора могли определять собой его жизненное поведение или как минимум его взгляд на собственную жизнь; так это происходило, например, в биографии и автобиографической прозе Виктора Шкловского. Но соотношение слова и дела, мысли и поступка имеет также другой аспект, выходящий за рамки чьей бы то ни было личной судьбы, – это вообще главная линия напряжения между «социальными» и «гуманитарными» науками, на этой оси располагается ряд собственно теоретических проблем, возникающих благодаря открытиям гуманитарной мысли ХХ века: до какой степени можно уподоблять социальное поведение тексту (у Юрия Лотмана или Поля Рикёра)? что происходит с жизненным опытом при его включении в литературное произведение (по Михаилу Бахтину)? какие специфические действия совершаются с текстом при возникновении «литературного культа»? и так далее.