В последующие полчаса Микаэль объяснял, в чем состоит проблема и почему Фельдин написал это письмо.
– Я… я не имею права обсуждать это дело, – сказал под конец Янерюд.
– Нет, имеете.
– Нет, обсуждать его я могу только перед конституционной комиссией Риксдага.
– Весьма вероятно, что такой случай вам представится. Но в письме говорится, что вам следует привлечь свое здравомыслие.
– Фельдин – порядочный человек.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь. К тому же я не собираю информацию о вас или о Фельдине. Не надо выдавать мне никаких военных тайн, которые, возможно, раскрыл Залаченко.
– Я никаких тайн не знаю. Я даже не знал, что его звали Залаченко… Мне он известен только под псевдонимом.
– Под каким?
– Его называли Рубен.
– О’кей.
– Я не имею права это обсуждать.
– Нет, имеете, – повторил Микаэль, усаживаясь поудобнее. – Дело в том, что вся эта история вскоре станет достоянием общественности. И когда это произойдет, СМИ либо уничтожат вас, либо охарактеризуют как порядочного государственного чиновника, сделавшего в отвратительной ситуации все, что от него зависело. Ведь Фельдин поручил вам роль посредника между ним и теми, кто занимался Залаченко. Это мне уже известно.
Янерюд кивнул.
– Расскажите.
Янерюд молчал почти целую минуту.
– Никакой информации мне никогда не сообщали. Я был молод… и не знал, что с этим делать. Мы с ними встречались приблизительно дважды в год, пока это было актуально. Мне сообщали, что Рубен… Залаченко жив и здоров, что он сотрудничает и выдает бесценную информацию. В детали меня никогда не посвящали. Да мне они были и ни к чему.
Микаэль ждал.
– Раньше перебежчик действовал в других странах и ничего не знал о Швеции. Поэтому для политики национальной безопасности он особого значения не имел. Я пару раз информировал премьер-министра, но сказать мне чаще всего бывало нечего.
– О’кей.
– Они всегда говорили, что его используют традиционным образом и что получаемую от него информацию пускают по нашим обычным каналам. Что мне было говорить? Если я спрашивал, что это означает, они улыбались и отвечали, что это выходит за рамки моего уровня. Я чувствовал себя идиотом.
– Вы никогда не задумывались над тем, что все это мероприятие организовано как-то неправильно?
– Нет. Ничего неправильного в нем не было. Я исходил из того, что СЭПО знает, что делает, имеет необходимые наработки и опыт. Но я не имею права обсуждать это дело.