Заметив на лице нашего героя тень робости, старший подбодрил его:
– Главное, ты там не ври.
– Да я никогда не вру.
Стражник посмотрел в глаза Дорошкина, и тому показалось, что губы старшего дрогнули.
«Наверно, не поверил, что не вру. Никто не верит».
Глава вторая
Последнее слово. балалайка
1.
За столом сидел крупный, совершенно лысый, одетый в незнакомую Дорошкину форму мужчина. На нем были голубая мантия и белая рубашка, а там, где полагается быть галстуку, висели яркие, как видно, прошитые золотой нитью желтые тесемочки; на столе лежала похожая на матросскую бескозырку черная шапочка, тоже увенчанная блестевшим желтым кантом. Дорошкин подумал, что это, наверно, судья, и ощутил в коленях легкую дрожь. Но мужчина в мантии на стоявшего посреди кабинета Дорошкина посмотрел без злобы и раздражения (без тех как бы по долгу службы полагающихся выражений на физиономии, с которыми встречают клиентов наши отечественные должностные лица). Кивнул на стул, стоявший рядом со столом:
– Снимай куртку, Василий Егорович, проходи, садись.
«Знает, как меня зовут… Кажется, вежливый…»
Дорошкин снял куртку и шапочку с длинным козырьком (они тотчас же куда-то исчезли) и, сев, осмотрелся. В просторном кабинете стены были каменными, а потолок деревянным. С потолка свисала небольшая, но хорошо освещавшая кабинет люстра. На столе судьи, кроме уже упомянутой нами шапочки, лежали только две толстые папки, на одной из которых (серой) Дорошкин, покосившись, прочитал «Жизнь», на второй (черной), она была потоньше, – «Грехи».
Дрожь в коленках усиливалась.
Судья, пошевелившись, поудобнее устроился в кресле.
– Как видишь, Василий Егорович, – он кивнул на папки, – мы о тебе знаем все.
«Зачем тогда привели?» – несильно обидевшись, пожал плечами Дорошкин.
– Поясню: документов, которые содержатся в этих папках, – судья обеими руками приподнял, но тотчас же вернул папки на место, – достаточно, чтобы вынести тебе Справедливый Приговор. Но по нашему регламенту, прежде чем объявить Окончательное Решение, мы обязаны (бюрократическая формальность, Дорошкин!) выслушать твое последнее слово.
– О чем? – дрожь в коленках, кажется, начала утихать.
– О твоей жизни, Василий Егорович.
– Факты?
– Не только.
– О душе?
– Можно и о душе.
Дорошкина успокаивала корректность интонаций и слов судьи.