!Эх,а еще
хранительница и чувствующая называется!
—Сири, иди ко
мне… —тихий хрипловатый голос, откоторого
зашевелился каждый волосок на коже и вдоль позвоночника пробежала
сладкая дрожь.
Обернувшись, скользнула взглядом понапряженномулицу Глеба.Вытянувшисьна
коротковатомдля егоростанастиле,онпристальноследил замной,
словно кот за мышью.Сглотнувзастрявший в горлеком, яподошла к нему и, опустив голову, ждала, что
онещескажет.А
онмолчавзялменя за руку,притянул
к себеи,уложиврядом,накрыл
стареньким лоскутнымодеялом.Сначала я от неожиданностилежала, затаив дыхание, но постепеннорасслабилась, пригрелась и,положивголову
ему на грудь,удовлетворенно вздохнула. Вот и
ответ на метущиеся мысли и вопросы:мое место
в жизни уже определено, и ничего больше нельзя изменить.
Его дыхание шевелило волосы на макушке — платок
я на ночь сняла, чтобы отдохнули примятые уши, — и наслаждалась
минутами покоя в безопасности, в кольце больших сильных
рук.
Глеб щекотно коснулся губами и дыханием моего
уха, когда чуть слышно спросил:
— Почему ты не спишь, Сири?
Я передвинулась, скользнув по нему всем телом и также тихо
ответилаему на
ухо:
— У меня осталась всего неделя, Глеб, я прошу
вас поторопиться с выполнением своих обязательств.
— Почему?
Этот простой вопрос застал меня врасплох, потому
что именно сейчас не хотела объяснять причину моей торопливости.
Поэтому просто замолчала, слушая, как гулко стучит его
сердце.
— Ты выглядела неважно, когда вернулась, тебя
что-то тревожит илидопростак
на тебя повлиял, что ты не захотела говорить с нами?
Задев его кожу носомиглубоковдохнув его запах, я выложила все, что
думала:
— Да вы и сами не хотели со мной говорить. Разве
не так? Вы замолчали, когда я зашла, смотрели на меня подозрительно
и хмуро, будто я перед вами в чем-то провинилась. Ведь ты
сампросил, чтобы я помогла.Язаранее предупредила, насколько это
страшно и грязно. Я — хранительница, Глеб, я чувствую ваши эмоции,
вашу неприязнь, недоверие, страх. Они липкой паутиной окутали меня
как второй кожей, не давали спокойно дышать. Не хотела я вас
напрягать своими разговорами.
Он молчал пару мгновений, потом свободной рукой
коснулся моегочувствительногоушка,
потеребил кисточку, зарылся
в волосы ладонью и хрипло возразил:
— Ты не права,малышка,
мы замолчали, потому что на тебе лица не было,
застыло