1989 год. Москва.
Н астойчивая телефонная трель заставила мутный, тревожный сон растаять утренним туманом. Федор нащупал онемевшей от неудобного лежания рукой стоявший на тумбочке телефон и снял трубку.
– Алле? – Витой шнур скользнул по лицу змеей и замер, опоясав шею.
– Алле? Какое «алле»? Ты хоть помнишь, что мы сегодня выдвигаемся? Ты где, мать твою так! Поезд через полчаса, а тебя и на горизонте не видно! – Виктор Михайлович Пальцапупа (непосредственный и главный начальник Федора, а по совместительству – главный режиссер съемочной бригады, где ему выпала честь трудиться на благо советской киноиндустрии вот уже два года) плевался и орал в трубку так, что Федя поморщился.
Подумаешь, задержались вчера в ресторанчике на Москве-реке всей съемочной бригадой… а он один виноват?
Подумаешь, не помнил как домой добрался… Так ему никто не указ! Ни жены, ни детей… мог бы вообще к Максу завалиться переночевать, и правильно бы сделал. Единственное, что заставило его прийти в эту конуру – сегодняшняя поездка, к которой он, естественно, ни черта не подготовился!
Другая рука коснулась задравшейся футболки и жесткой ткани джинсов, что ему по великому блату достала мать. Черт! Даже не разделся! Н-да… может, и прав Михалыч? Что-то вчера было слишком весело… Но это еще не повод орать с утра на страдающего от жестокого похмелья сотрудника!
– Ну, и чего ты гоношишь, Вить? – попробовал отбиться Федор. – Да в сторону нашего Мухосранска электрички ходят каждые четыре часа! Успеем!
– Какие четыре часа, Идиотов? Какой Мухосранск, Забулдыгин? До обозначенного тобой пункта нам еще как минимум день лесом ехать! И скажи спасибо, если не на своих двоих! – Голос режиссера сорвался в крик и тут же перешел в прокуренный кашель. Наконец, прокашлявшись, он угрожающе прохрипел: – Если через полчаса тебя не будет на перроне – считай, что ты уволен, Романов! Операторов в Москве – как грязи!
В трубке послышались злые гудки.
Федор вздохнул и нехотя открыл глаза. Яркое июньское солнышко тут же ослепило его пушистым рыжим лучом, заставив снова зажмуриться.
А может, и вправду? Пошло оно все!
Жизнь не задалась с самого начала. Еще лет в десять он твердо решил, что станет режиссером и будет снимать фильмы, которые принесут ему мировую славу, ну и заодно все прилагающееся к ней. Ради своей мечты он в восемнадцать лет даже поругался с родителями, которые хотели, чтобы он учился в медицинском, съехал из трехкомнатной квартиры почти в центре города к другу и начал готовиться к экзаменам.