– Прислуга готова, повара в срок управились. Вот только гувернера Марии я отпустила на сегодня. Пусть его, ему нужно навестить больную тетку. – Софья всегда называла дочь именно Марией. Никаких сокращений и ласкательных имен. Злилась, когда Силантий обращался к дочери Марья, говорила, что так кличут деревенских девок. Но он, когда супруга не слышала, все равно называл своего ангелочка Марья. Это имя мягче и подходит дочери куда больше.
Супруга расстроенно поморщилась и добавила:
– Наша Мария, – на имени особый акцент, – чисто егоза. Уроки учить не желает, с прислугой общается как с ровней и даже нагрубила преподавателю арифметики.
Силантий едва сдержал улыбку. Он вспомнил себя в детстве. Марья пошла в него. И даже лучше, что на мать характером не похожа, хватит в доме и одной снежной королевы. Хотя внешне Марья и Софья были одно лицо.
– Все образуется, душа моя.
– Тебе виднее. – Женщина поправила и без того безупречную прическу с вплетенными в нее лентами и цветами. – Я прослежу за приготовлениями. – И добавила невпопад: – Не прохладно ли в саду, Силантий Матвеевич? Может, все же в доме останемся?
– Софья, август на дворе. Дождя уже неделю не было, солнце печет.
– Тебе виднее, – повторила она и, сделав легкий реверанс, покинула зал.
Силантий остался один и, как это обычно с ним бывало, предался воспоминаниям.
Перед глазами встала та страшная ночь, когда его товарищи вырезали и сожгли половину цыганского табора. Воспоминания, даже после стольких лет, были такими яркими, что он снова почувствовал запах гари и услышал детский плач.
Как ни старался, как ни гнал от себя страшные мысли, забыть ничего не получалось. Первое время просыпался среди ночи с криками, мокрый как мышь, и долго потом не мог заснуть.
А все она, Дарина. Приходила во сне почти каждую ночь, вставала перед ним и смотрела бездонными черными глазищами. Рана на груди сочилась кровью, а она улыбалась и не говорила ничего. Только во взгляде все читалось без труда. Боль, страх и ненависть. Лютая, ледяная ненависть.
И роза на плече. Почерневшая, прогоревшая.
Она прокляла его тогда, страшно прокляла. Да только, видать, не настолько сильно оказалось цыганское проклятье.
После этого происшествия их полк перевели в Санкт-Петербург. За следующие годы карьера Силантия взлетела до небес. Он дослужился до генерала, получил ордена за доблесть и героем вернулся домой, а там Русалова уже ждала новость. Родители таки добились согласия на брак с дочкой помещика Соломатина Софьей.