—
Молоток, — хлопнул его по спине Далин. — Правильная линия
поведения, одобряю. Чеши за мной.
Гном с
новобранцем вышли, а я принялся корректировать курс, так как за
разговорами река начала забирать немного севернее, и осматриваться
по сторонам. Видимость миллион на миллион радовала, солнце уже не
слепило, отражаясь в речном зеркале. Потом с тоскойвспомнил о нашем патефоне, который ушел
от нас вместе с «Касаткой», без музыки мне было скучновато. Так
хоть заведёшь, послушаешь давно выученные наизусть песни, сам
подпоёшь, красота.
Так я
сидел, подруливая в нужные моменты, всматриваясь во встречные
пароходы и катера, отмечая их в журнале. Рассматривал прибрежную
тайгу и небольшие поселения вдоль берега, нет ли где столбов дыма
или непонятной суеты, мурлыкая себе песенки под нос.
Потянувшись в очередной раз за биноклем, чтобы
получше разглядеть домишки на речном острове, я краем глаза
заметил, как что-то небольшое и серое, размером с крупную крысу,
тянет меня за штанину.
— А-а-а!
— заорал я в самом настоящем испуге, брыкаясь обеими ногами и чуть
не выпрыгнув из кресла. — Ёрш твою медь, Кирентий! Ты совсем
обалдел, я ведь сейчас чуть ежа не родил! Ты что здесь делаешь,
упырь ты самый настоящий?
Домовёнок
перепугался ещё больше меня, отскочил в сторону и, сев на пол,
начал плакать навзрыд. Крупные слезинки, размером с горошину,
катились у него из-под прижатых к глазам кулачков, и я немедленно
успокоился.
—
Киря-Киря-Кирюша, — как можно более ласково позвал я. — А ну, подь
сюда.
На шум в
рубку заскочил весь экипаж и в непритворном изумлении уставился на
рыдающего домового. Я в это время успел отстегнуться, стащить с
себя прошитую серебряными нитями рубашку и, перегнувшись через
подлокотник, подхватил бедолагу на руки, где принялсяего качать и успокаивать, как
ребёнка.
—
Приплыли, — в раздражении сплюнул Далин. — его тут только не
хватало. Ты как здесь оказался, злодей?
Кирюшка
не отвечал, заливаясь слезами пуще прежнего и только сильнее
вцепился ручонками мне в запястье. Арчи прищёлкнул пальцами,
накладывая какое-то успокаивающее заклинание на домовёнка, и тот на
глазах начал затихать, всхлипывая и бормоча что-то
оправдательное себе под
нос.
— Я
чистил! — наконец удалось нам разобрать сквозь смолкающий плач. — А
оно! Лариска огнём плюется! Страшно! Я спрятался и ушки закрыл! Я
потом хотел дверь открыть, домой чтобы, а там земли нет, я
чувствую! И дверь не открывается-а-а!