, успевший геройски в одно лицо подъехать на
переговоры с Арчи, поднял руки вверх. Через разбитое окно на чердак
ворвались звуки с улицы, я воткнул перед собой бронещиток с
прицельной прорезью, уселся поудобнее и приготовился
слушать.
Подъехавший на переговоры седой пожилой мужик был
чрезвычайно уверен в себе и держался спокойно, не спеша что-либо
предпринимать. «Опытная сволочь» — с тоской подумал я и решил
немного его сбить.
— Арчи, —
крикнул я в окно, играя на публику. — Они нас ждали и специально
провоцировали, мне Коленька с Васенькой сказали!
Мужик
даже не поморщился и с улыбкой посмотрел наверх, добродушно пожав
плечами. Арчи по достоинству оценил его манеру держаться и так же
радушно пригласил его присесть на скамейку в курилке, вроде как
именно от тут хозяин. Седой не стал выделываться, а
по-доброму улыбнулся и первым
присел на указанное место.
—
Парнишечка, я сигаретки достану? — спросил он у меня спокойным и
громким голосом, показывая мне на карман. — У меня ни волыны ни
пера нету, я перед вами весь как на ладони, гляди. И Коленьку с
Васенькой не обижай там зря, душевно тебя прошу.
Он
говорил и улыбался, и даже в глазах его не мелькало ничего
холодного или злого, как это обычно бывает. Он вел себя чрезвычайно
естественно, не пытался поставить себя выше, а с добрым интересом
наблюдал за нами. У меня даже в животе заныло от осознания
того, какой тертый противник нам
попался. Он достал из кармана одной рукой пачку сигарет, а другой
зажигалку и показал их мне, жестом попросив разрешения закурить.
Обаятельная едва заметная улыбка не сходила с его лица, в глазах
плясали смешинки, и я сам незная почему, перешёл на вы.
— Курите,
конечно, — доброжелательно сказал ему я. — Чувствуйте себя как
дома. И я вот даже пулемёт от вас уберу, на вон тех с винтовками
лучше направлю.
— Большое
человеческое тебе спасибо, парнишечка, — от души поблагодарил он
меня. — А пулемётик лучше вообще ни на кого не направлять. Я
противник этого, понимаешь? Он же может стрельнуть ненароком, и
тогда ты можешь попасть железной пулей в живого
человека. А это будет самое
настоящее горе, понимаешь? Это ведь будет уже не
исправить!
— Хорошо,
— согласился я, ворочая пулемёт. — На нефтехранилище тогда
направлю.
— Вот это
по-нашему! — взаправду восхитился он, ну прямо отец родной. —
Достойная цель, сам об этом мечтал, еще когда пацаном сопливым
бегал.