Мы с охраной, открыв рты, во все глаза смотрели на заговорившего
домового. На моей памяти это случилось второй раз, обычно нечисть
обходилась писком и вообще избегала прямого общения с людьми. Да и
то, в первом я до сих пор не был уверен, домовой это нас обматерил
или привиделось спьяну. Но тут меня подтолкнул в бок один из бойцов
и указал взглядом на мага, который показывал нам тайком от домовых
в заведённой за спину руке серебряную пластину с нанесённой на нее
какой-то тускло сиявшей руной. Мы с ребятами понимающе
переглянулись, один из них прошептал: — Колдунство, ёпта, — и
приготовились слушать дальше.
— Золотые твои слова, Микентий, — проникновенно начал Арчи, —
вот я сейчас решать буду, что с ними делать, и к твоему совету
мудрому конечно же прислушаюсь. А пока дела у нас обстоят так: вы,
ребята, возомнили себя кем-то большим и сильным. Права качаете не
по росту, не по чину. Вот смотрите, — с этими словами маг достал у
себя из кармана серебряный рубль, — знаете, что это? Правильно,
самый настоящий рупь-целковый. — С этими словами Арчи сделал вид,
что роняет монетку прямо по центру ящика. Домовые резко ломанулись
по углам и замерли не дыша.
— Таких серебряных мы платим за этот ангар в месяц ровно двести
пятьдесят штук. Это много, можете мне поверить, но пока мы платим,
мы здесь хозяева. А вот вы кто такие? Если я вас всех сейчас соберу
в мешок, а потом высыплю в рейсе где-нибудь над Дурным Болотом,
думаете, это кто-нибудь заметит? Да на ваше место тут же набежит
безместных домовых больше чем надо, а вот вы будете за порядком
присматривать у какой-нибудь медвежути в берлоге, и про рассыпчатое
печенье и вкусное молочко забудете навсегда!
К концу речи Арчи в ящике уже рыдали в голос, и даже Микешка
выглядел обеспокоенно. Домовые сбились в кучку и заливались
горючими слезами, так им было себя жалко. Всё-таки не люблю я,
когда обижают маленький народец, но именно сегодня нужно было
довести спектакль до конца и выяснить в чём дело, иначе не видать
нам покоя. Тем более что пока в ящике самозабвенно горевали, я
увидел, что тот самый мелкий авторитет не рыдает вместе со всеми, а
с крайне насупленным видом сидит один в углу.
— Слышь, командир, не нагоняй жути, — наконец выпрямился он и
попытался заслонить собой остальных, — я один виноват, мне и ответ
держать.