— Бери ношу по себе, — ровным голосом посоветовал ему я. —
вконец охамел, чучело. Говори, от кого ты, мразота, а то патрулю
сдам.
— От Валета, — злобно выплюнул тот, — патрулю он сдать меня
собрался, смотри ты! Если б не Валет, надел бы я тебя сейчас на
перо, фраерок.
— Ах, от Валета, — обрадованным тоном протянул я. — Вот я у него
поинтересуюсь при встрече, чего это его сявки себе позволяют.
Самостоятельный дофига стал, в авторитете приподнялся чтоль? Мне-то
не свисти, я ведь знаю кто ты и что ты.
— Хряй уже, опоздаешь, — презрительно ответил мне Васенька,
решивший не накалять. — И помни, что я тебе сказал.
— Запомнил, — я наклонился за сумками и, отвернувшись от бывшего
Игорёхиного дружка, зашагал по улице, старательно давя нарастающее
в душе раздражение и злость. Вот что за люди, и пяти минут не
поговорили, а ощущение, как будто в дерьмо упал. Матерясь про себя
и старательно ровно дыша, чтобы прийти в норму, я и сам не заметил,
как дошагал до аэродрома. Быстро отметился на проходной и вышел на
поле, с наслаждением вдыхая воздух, который разительно отличался от
выселковского. Там пахло тревогой и злобой, затаившимися в
предчувствии беды улицами, а здесь небом и свободой. На душе
заметно полегчало, и я прибавил ходу, торопясь к ребятам.
Уже подходя к «Ласточке» и проклиная оттянувшие мне все руки
авоськи, я заметил отъезжавшую от нас машину, где рядом с шофёром
сидел Виктор Михайлович. Он помахал мне из окна козлика, не став
останавливаться, жестами показав, что времени у него в обрез. Я
понятливо кивнул и разглядел в окнах пассажирских сидений аккуратно
уложенные мешки из-под овсянки. Вот и хорошо, подумалось мне, нам
они по большому счету не нужны, только на продажу, а здесь
пригодятся, шакалов отгонять.
Поднимаясь на борт, я столкнулся с вытиравшим замасленные руки
ветошью Далином, и прошёл мимо него на кухню, торопясь избавиться
от надоевших авосек.
— С добрым утром, — поприветствовал он меня, заходя следом. — Мы
Виктор Михалычу все трофейные пулеметы отдали, и карабинов
половину, которые ремонта не требовали.
— Ого, — подивился я, — всё так серьёзно?
— Точно не знаю, — пожал плечами он. — Нам показалось, что так
лучше будет, надо мужикам помочь. В дружине темнят, уверяют что всё
под контролем. Но я же вижу, что обосрались они, не вчера родился.
Бегают все, как ужаленные, готовятся к чему-то, а бардак растет и
ширится.