И, достав из солидного кожаного портфеля (на благородно тусклом, словно бы состаренном временем замочке было написано: «Dr.Koffer») блокнот в столь же кожаной и столь же солидной обложке, раскрыл его и прочел:
– «Эта картина некогда была подарена музею автором, сведения о котором затерялись, поэтому она называется теперь – работа неизвестного художника. Однако, если судить по манере письма, она вполне может принадлежать кисти малоизвестного живописца Ильи Фоминичнина, примыкавшего к кружку передвижников и бывшего в юности крепостным человеком московской помещицы, вдовы известного доктора Сташевского, Ирины Михайловны Рощиной-Сташевской».
Рощин азартно взглянул на Лидию:
– А? Понимаете? Я как увидел эту подпись, сразу встрепенулся. Это же надо, какое совпадение!
– Ну да, – осторожно согласилась Лидия. – В самом деле, на книге подпись Ирины Михайловны Рощины – и тут Ирина Михайловна Рощина… Но на книге стоит тысяча восемьсот четырнадцатый год. А передвижники – это когда? Кажется, тысяча восемьсот семидесятые – восьмидесятые годы. Долго же она прожила! Почти весь девятнадцатый век на ее глазах прошел, какие мемуары можно было бы написать, просто чудо! Но откуда же взялся этот Сташевский?
– Я думаю, – решительно сказал Рощин, – это ее второй муж. Дети у нее – мои предки – были от Рощина, может быть, от того самого, в честь которого у нас всех старших сыновей называют Алексеями, а потом он был убит какой-то коварной особой – и она вышла за Сташевского.
– С таким же успехом коварно убитый Алексей Рощин мог быть братом этой Ирины Михайловны, – возразила Лидия. – Она просто-напросто не поменяла фамилию после замужества, а присоединила ее к своей девичьей.
– Да ну, вряд ли… – покачал головой Рощин. – Это уж такая редкость была, чтобы сохранить девичью фамилию.
– И все же сохраняли, если она была чем-то особенно знаменита.
– Ну вы слышали о какой-то знаменитости по фамилии Рощин?
Лидия подумала и честно призналась:
– Нет. Только в «Хождении по мукам» был такой персонаж – Вадим Рощин.
Взор клиента остался чист и незамутнен, и Лидия решила не углубляться в интеллектуально-непролазные дебри и с очередным приливом тактичности пробормотала:
– Но мы очень мало знаем даже об истории страны, что уж говорить о так называемой частной истории? Можно только гадать о том, почему этой Ирине Михайловне была так дорога эта фамилия.