878 г. (от Р. Х.)
Недвига вышла на крыльцо избы, с упоением вдохнула свежий воздух. Она любила раннюю осень не за красоту и живописность, хотя невольно и любовалась разноцветными листьями на деревьях, и летящими паутинками, переливающимися на солнце, и прозрачной синевой неба с прощальными взмахами крыльев птиц. Она любила ее за спокойствие и безмятежность, приходящие после тяжелой летней страды, когда урожай жита собран, а сбор льна и конопли еще не начался. Недаром эти теплые дивные деньки называют бабьим летом – это единственные дни, предоставленные женщине для отдыха от нескончаемых работ.
Недвига посмотрела вдаль, на холм, покрытый лесом. Ветерок гулял по верхушкам деревьев, и ей показалось, что она слышит шепот листьев, такая удивительная тишина стояла вокруг. «Не к добру», – подумала женщина и окликнула мужа, возившегося в хлеву.
– Обед уже, а детей нет. Не случилось бы чего…
– Что с ними будет, – раздался глухой голос, – придут скоро.
– Каша-то стынет…
Не дождавшись ответа, Недвига вернулась в дом. За шестнадцать лет совместной жизни она так и не привыкла к безмятежному спокойствию мужа. А вот у нее душа не на месте, все тревога какая-то одолевает. Дети в лес ушли по грибы, и чего бы ей беспокоиться? Но сердце все ноет, тревожится.
Недвига вздохнула, оглядела небольшую избу, прокопченные стены, скользнула взглядом по каменной печи. На ней, еще теплой, стоял горшок с кашей. Женщина прошла к лавке у открытого проема оконца, села на нее, машинально запустила веретено, чтобы хоть чем-нибудь занять руки и мысли.
Двенадцать лет ей было, когда вошла в этот дом хозяйкой. Всякое бывало, но такой тревоги никогда не испытывала. Да и о чем ей было печалиться? За годы замужества не увяла ее красота: блестящие черные волосы, необычные в этих краях; чарующий взгляд из-под пушистых ресниц; прямой нос, хрупкая девичья фигурка с тонкой талией и нежными руками, вызывающая презрение у тяжеловесных соседок. Но какое ей дело до них, когда муж по-прежнему, несмотря на прожитые вместе годы, смотрит на нее с восхищением и любуется ею. Правда, на людях и при детях он суров и никогда не покажет нежных чувств, но это уж жизнь такая: и летом, и зимой в трудах и заботах о хлебе насущном – не до ласк.