Дар подтолкнул девушку локтем в бок:
– Наелась? Тогда пойдем от греха подальше. Не нравится мне этот князь. Как бы он нас в Чернигов не отправил к своему другу Черному. А хуже всего, если тебе, Ярина, за кашу собой расплачиваться придется…
Девушка поднялась нехотя: тепло уже полностью охватило ее, сковало движения, предательски клонило в сон.
Князь с удивлением смотрел, как странники пробираются к выходу, и вдруг он приподнялся, в глазах мелькнуло прозрение.
– Стойте! – рявкнул он.
Дар и Ярина вылетели во двор и со всех ног бросились бежать.
На землю уже спускалась осенняя ранняя темень. Дорога еле просматривалась. Устав от бега по скользкой грязи, брат и сестра остановились, оглянулись на еле видные тусклые огоньки постоялого двора. Оттуда не доносилось ни звука.
Дар и Ярина, отдышавшись, побрели не спеша по дороге, утопая в грязи, то и дело прислушиваясь, не раздастся ли звук погони, и с тоской думая о новом пристанище.
В один из сумрачных дней Дар и Ярина добрались до устья Десны, впадающей в Днепр. С утра моросил дождик. За сплошной серой завесой, повисшей над рекой, еле просматривался ряд приземистых изб на противоположном берегу. Поскольку в последней веси, попавшейся ребятам на пути, сказали, что Киев за Днепром, они решили – вот великий город, рукой подать, только реку переплыть. Но сколько ни кликали они, надрывая горло, перевозчика, он не появился.
Из старой покосившейся развалюхи, стоявшей на берегу, вышел грязный нечесаный мужик.
– Ну, чего горлопаните тут? – набросился он на ребят. – Неделя[19] сегодня. Не приедет перевоз, сколь ни орите. Я сам с утра здесь сижу, а перевозчик небось пьяный валяется где под забором.
Мужик с досады махнул рукой и скрылся в лачуге. Прошли в нее и брат с сестрой. Лачуга предназначалась для путников, ждущих перевоза, и стояла на этом месте с незапамятных времен, успев с годами почернеть и прогнить от дождей и снегов. Внутри было тесно и сумрачно, но тепло. Пахло пылью, плесенью и мышами. Около стен кто-то заботливо постелил свежую солому. Ярина и Дар тут же зарылись в нее.
При ранних сумерках не спалось. Дождь монотонно шелестел за стеной. Между Даром и мужиком завязался неторопливый разговор. Мужик оказался словоохотливым и дотошливым одновременно – и сам много болтал, и все выпытывал, кто они и откуда.