Не то, чтобы усатый расстроился.
Хуже. Он ничего не понимал. Ему недодали информации.
Показали, наверное, тихого лоха в толпе, сказали: видишь, какой тихий лох?
И попросили: надо прокатить лоха в машине. А вот про скрытые способности тихого лоха умолчали, не знали, наверное. Дураки и люди несведущие часто считают, что для успеха в деле достаточно таких вот вроде бы точных указаний.
2.
Дым в зале слегка рассеялся.
Голоса, музыка, веселые смайлики женских лиц.
На входе стояли те же двое. Правда, швейцар куда-то исчез.
Что-то подсказало мне, что отсутствие усатого позволит мне свободно пройти мимо придурков на входе. Они увидят, что я иду один. А ведь должен был, наверное, появиться с усатым. Это собьет их с толку.
Почему один?
А потому, что один!
Без усатого они были никто.
Обыкновенные никто в ширпотребовских костюмах.
Ближайшего я, можно сказать, видел насквозь. Пять лет назад это он находился в оцеплении аэропорта, а потом помогал оттаскивать трупы от горящего самолета. Это я отчетливо видел в его вялой неинтересной памяти. В аэропорту не только спасатели работали, там хватало всяких служб. На полосе полыхало – подойти страшно, но все равно нашлись смельчаки. Где Власов? Какого черта? Он так и выискивал взглядом усатого. Не знал, не догадывался, что в туалете, куда срочно спустился его напарник, ничего интересного не происходило. Там напарник рвал на себя дверцу запертой кабинки, а чел в испачканном джинсовом костюме упирался.
«Открой, козел! Дверь выбью!»
«Нет, ты Власова позови. Я отпал, совсем отпал! Ты же видишь! Дай полчаса!»
«Не дам!» – бился в дверь напарник. А усатый Власов стоял за колонной, все видел, все слышал, но молчал, молчал и отстраненно курил.
«Открой, козел!»
«Власова зови, не открою!»
Так они спорили долго и счастливо.
3.
Сквозь деревья нежно просвечивали огни бульвара.
Было тихо, сумеречно. Молчаливо выстроились вдоль аллеи бронзовые изваяния.
Не Пушкины, не Гоголи, не Тургеневы, не Чернышевские, как мог бы подумать некультурный отсталый человек, а настоящие бэтмены, люди-пауки, девочки шестирукие, шестиногие, блин, весь этот бредовый ночной дозор, вывалившийся из мастерской местного скульптора. Поговаривали, что натурщицами для скульптур (даже для бэтмена) служили местному мастеру махаончики с Переходов. Не знаю, не могу подтвердить. Но одну скульптуру уже пытались украсть: несколько надрезов на бронзовом запястье, будто статуя пыталась сделать с собой что-то дурное.