Он помнил лишь, что все началось с некрасивого поступка. В недостижимо далеком существовании, по ту сторону черной дыры, Нестор ехал в метро. Он читал книгу, когда с конца вагона стал двигаться попрошайка, пищавший «люди-добрые», а Нестор, стоявший дальше и державшийся за поручень, тоже пошел вперед – просто, чтобы встать возле дверей, где удобнее. И вдруг он напоролся на протянутые пятьдесят рублей. Богатый филантроп, не разобравшись, перепутал фигуры и принял Нестора за попрошайку, протрубившего денежный сбор. Будь в пальцах у того добряка не пятьдесят рублей, а меньше, Нестор прошел бы мимо, но это были целые пятьдесят рублей, и он, словно действуя по чужой, властной указке, взял. «Не впрок тебе будет», – прошипело Нестору в спину. И вышло по слову тому. С этого сглаза, порчи, наговора, равно как и с допущенного греха, началось быстрое падение Нестора.
С тех пор он много раз думал о Страшном Суде. Зная о том, что рай и ад – это одно и то же место, он не боялся Суда, он страшился девяти и сорока дней, об одном лишь мечтая: чтобы они поскорее прошли, и наступила определенность – навсегда.
Но жил, пробуждаясь изо сна в сон.
– Ты умный, паря, – уважительно сказала Олег, и язык ее плохо ворочался.
– Из сосуда вытекает то, что в нем, – скромно объяснил Нестор. – Это сказал Пророк Магомет.
– Здорово он сказал! – причмокнул Натоптыш. Послышались и другие одобрительные рыки.
Нестор разложил на колоде блокнот, нацепил очки. На какое-то время он задумался, припоминая начало, где все слилось; из непонятного бледного пузыря вырос трамвай, в нем ехал Нестор; он радостно смотрел на рюмочные, вот-вот готовые открыться. Утро было такое хорошее, что хотелось немедленно добавить красок родным местам, приблизить их, рассмотреть сквозь напряженно дрожащую многоградусную призму. Тогда отпечатается все – и дерево, и метро, и бульвар со скамейками.
А потом все происходившее стало настолько ужасным, что не только не забывалось, но даже не запоминалось.
Нестор откашлялся:
– Тут, значит, набросочек, – сказал он застенчиво и хрипло. – Сочинилось на отдыхе.
И объявил уже торжественно:
– Психологически-героический эпос: «Трехстаканная проба, или Судьба человека». Это про то, как одного друга лечили от водки, – пояснил Нестор.
Он начал читать, запинаясь и с трудом разбирая свои же строчки, которых было немного: