– Верк! Подь ты сюды! – через дрему услышала она бабкин голос и по его тону почувствовала, что назревает буря.
– Шо, баб?
– Я тебе говорила абрикосы собрать?
– Ну.
– Я тебе говорила газеты расстелить и абрикосы положить на них сушиться?
– Баб, ну говорила, ну шо еще?
– А ты зачем, сукина дочь, их за ограду к соседке набросала, а? Ты что такое творишь, добром разбрасываешься? Отец все силы на сад тратит, а ты их к соседке!
– Баб, да я всего несколько кинула, они гнилые были!
– Гнилые? Да я тебе щас дам, засранка! – бабка замахнулась на Веру хворостиной, и та завопила, как резаная.
– Вы шо тут гавкаетесь? – раздалось из-за летней кухни. Отец, высокий и худой, в своей закадычной «ленинке», показался с ведрами воды.
– Тимош, ну вот глянь, паршивка какая растет. Любка нынче приходит и благодарит за абрикосы. Таких дюжих и гарных, говорит, никогда у нее не вырастало. Спасибо, говорит, соседушки, шо поделились. А я стою и не знаю, шо говорить, – продолжала бабка. – А потом доперло до меня, что вот энта засранка абрикосы собирать не хотела и Любке их накидала за ограду.
Отец, не любивший шума, только усмехнулся:
– Да нехай их, абрикосы энти. Их полно ишо, хватит нам. Верусь, ходи, подсоби мне управиться.
– Щас въеду хворостиной ей, шоб знала, как добром раскидываться! – бушевала бабка.
– Нехай, маманя, опосля. У гусей с утями ишо не управились, как бы те от жары не откинулись. Мотай на баз, Верка, дай им воды быстро. А потом я с тобой погутарю, – прибавил отец нарочито суровым тоном.
Вера с благодарностью посмотрела в спокойные серые глаза отца. Она знала, что никакого разговора не будет, отец это говорит перед тещей просто для отвода глаз.
– Тьфу ты! Последыш, – качая головой, бросила ей вслед бабка.
Верка и правда росла сорванцом, но родители, имея еще двоих детей, завертевшиеся в своем огромном хозяйстве, младшей дочери уделяли мало внимания. Разве что бабка любила потаскать Верку за косы или выпороть хворостиной в целях воспитания.
Последышем называли ее в семье. Мать родила ее почти в сорок, что по тем временам было очень поздно. Девочка была предоставлена самой себе с раннего возраста. В большом селе ей было привольно расти, она бегала с мальчишками, воровала черешню в соседских дворах, хотя в их огромном саду было все, чего душа пожелает.