За рекой был пустой песчаный пляж, отмели, вода в которых прогревалась до донышка весной, омуты, в которых жарким летом царила прохлада и собирались стаи рыб, за пляжем был лес, полный грибов, за лесом протоки полные раков.
Пойменный лес изменился до не узнаваемости, деревья на фоне темного неба стали черными великанами, откуда-то появились летучие мыши, из камыша несколько раз ухнула сова, хор лягушек утих и в полной ночной тишине с реки отчетливо послышался скрип уключин. Шмурик присмотрелся, по воде тонкой иглой скользила лодка, две тени склонись над её бортом и был понятно, что они выбирают сети. Смотреть на браконьеров надоело, до рассвета оставалось не более семи часов. Шмурик перекусил бутербродом, чтобы не пропустить утреннюю зарю завел будильник, благоразумно прихваченный из спальни матери, сунул его за солнцезащитный козырек и лёг спать.
Будильник не зазвонил и проснулся Шмурик от тревоги, которая неосознанно проникла в него сквозь сон. Не поднимая голову, он нащупал ручку, потянул её вверх и приоткрыл дверь, ледяная вода ворвалась в салон машины. Новые сапоги, поблескивая антрацитом в лунном свете, оторвались от пола, поднялись, закружились, и поплыли. Шмурик не понял что произошло, он только успел ухватить один, и пока натягивал его на мокрый носок, второй сапог поплыл от машины вдоль песчаной косы, погружающейся в воду. Вода прибывала стремительно, о том, чтобы завести машину и выехать выше не могло быть и речи, овражек, по которому Шмурик спустился на косу, превратился в топкую реку. Когда почти вплавь он добрался до пологой части берега, ему вслед хрипло зазвонил будильник, но захлебнулся и умолк, небо на востоке слегка посветлело, рыба проснулась, и приветствуя новый день радостно заиграла в воде поднимая брызги. Когда взошло солнце вода перестала прибывать и Шмурик увидел крышу своей машины, поднимающуюся над водой не более чем на пятнадцать сантиметров.
Немного обсохнув, на всякий случай, он повязал на куст, стоящий как раз напротив утонувшей машины обрывок рукава и направился в город.
Дорога до извоза кружила, петляла, извивалась между сенокосами, огородами, лесными островками перетекающими один в другой.
Перепрыгивая через рыхлые холмики кротовин и заячьи жировки Шмурик вспоминал всех святых, их детей, их матерей, но от этого легче не становилось. Нога без сапога замерзла, и всё время наступала на сухие прошлогодние колючки.