Опустив голову, пытаюсь скрыть улыбку.
– Ты мне не улыбайся, – Руи поднялась, – ты одевайся, не торопись, да к нам спускайся, будем обряд проводить.
– Какой? – я все же заулыбалась.
– Обручения, Дэюшка. Я слово главы рода дала, так что либо ты за кузнеца пойдешь, либо Сира.
Недоуменно смотрю на тетку, та пояснила:
– Слово главы рода, Дэя, да и выкуп за тебя я приняла, так что…
Прижимая покрывало к груди, я решительно произнесла:
– Вон из моей комнаты!
У тетки от удивления рот приоткрылся, а я повторила:
– Вон!
Руи подскочила, уже собиралась возмущенно заорать, как я добавила:
– С кузнецом сама поговорю, это первое. Никаких обручений ни со мной, ни с Сирой. – Тетка руки в боки и уж собиралась возмутиться, как я добавила: – Прокляну так, что не снимите!
Метнувшись к двери, Руи рванула ручку, и только тогда я сказала:
– Еще сегодня я в невесту поиграю, чтобы скандала не было, а вот завтра чтобы вас тут не было.
Дверь закрылась. Тетя повернулась ко мне, толстые руки на мощной груди сложила и спросила:
– С кузнецом говорила?
Молча кивнула. Тетка недовольно скривилась и пробормотала:
– Опозорю ведь, Дэйка.
– Прокляну.
Вернулась, начала жаловаться:
– Ты пойми, Дэюшка, кузнец большие деньги дал, а у дяди твоего дела совсем никак не идут и…
– Да? – наверное, я стала более жестокая. – Были времена, когда и мы в деньгах нуждались!
Папа нам ничего не рассказывал, но точно знаю, что к дяде ездил, а вернулся злой, потом услышала, как маме признался: «В радости все рядом, в горе один-одинешенек остаешься».
– Платье надень, – тетя опять к двери направилась, – перед родней Горта не позорь меня, а я не расскажу твоей семье, что мне одногруппница твоя поведала.
– Это какая? – не поняла я.
Руи и ответила:
– Ригра Дакене.
* * *
Вот так и вышло, что в тот вечер я в светлом платьице невесты с венком на распущенных волосах (и где только достали) стояла перед всей родней в общей комнате да слушала кузнецовы обещания. Третий день, это так всегда – женихи расписывают, как невесте у них хорошо и привольно будет, да что отдаст за жену семье ее. Народу было немного – только все старшие. А молодежь – кто столы во дворе накрывал, а кто наверху в игры играл. Размер выкупа потрясал воображение, кстати. А мастер Горт все говорил и говорил:
– Золотом отдам триста монет. – Тетя, стоящая, как и полагается, рядом со мной, чуть не свалилась – дядя поддержал. А Горт продолжал: – Мечи краснокаленые, каждому мужчине рода Риате.