— Вижу, все прошло неплохо, —
заключил Боб.
— Надеюсь, надеюсь.
— Мне понравилась ваша шутка про
лотерейный билет, — усмехнулся телохранитель.
— А кто сказал, что это было шутка?
— серьезно спросил Эдвард.
Боб удивленно захлопал глазами, а
потом произнес.
— По мне, этот Фокс — весьма
скользкий тип
Эдвард хоть и согласился, но
промолчал и лениво последовал к выходу, не замечая шастающих людей.
Ему не хотелось сейчас ни обсуждать Фокса, ни болтать с прилипшим
телохранителем. Он желал только одного: поскорее очутиться в своем
загородном доме, побродить среди деревьев, вдохнуть пьянящий аромат
яблонь и слив, приласкать детей, прижаться к жене, а, быть может,
взять мозолистыми руками лопату и поковыряться в земле. Без всякой
цели взрыть ее и побросать, ощущая приятную тяжесть в руках. Это
было уже третье интервью за сегодня, вечером предстояло посетить
еще два мероприятия.
Солнце сияло на крыше черного
автомобиля, тихо урчал движок. От раскаленного асфальта делалось
совсем жарко, и Эдвард потянул узел галстука, а когда забрался в
машину, сдернул его совсем. Эту проклятую удавку, эту зеленую
змеюку, обвившую его шею.
В салоне гудел кондиционер, приятно
остужая тело. Боб захлопнул дверь и сел впереди.
— Куда сейчас, мистер Скам? —
спросил водитель.
— Домой, — с облегчением вздохнул
Эдвард.
Он посмотрел на часы: «11:09». До
пригорода добираться почти час, затем еще минут сорок ехать до
дома, это если не застрять в пробке.
Машина тронулась с места, тихо шурша
шинами. За стеклами поплыли нижние этажи серых зданий, разноцветные
витрины магазинчиков и закусочных. Однако впереди, на перекрестке,
в свете сине-красных огней что-то происходило. Раздраженные
водители выстроились железной гусеницей и загудели, подавляя шум
обычной уличной суеты.
— Ну прекрасно! — всплеснул руками
Эдвард. — Только этого не хватало. Объехать сможем?
— Постараюсь, — ответил водитель,
высматривая просвет в очереди машин.
Внезапно на стекло глухо шлепнулась
ладонь, и Эдвард вздрогнул. Со стороны улицы на него безумными
глазами смотрела женщина лет сорока, в черной юбке и белой
блузке.
— Вам все врут! Врут! — кричала она,
отчаянно шлепая ладонями по стеклу, будто хотела залезть в салон. —
Освободитесь! Освободитесь!
Боб незамедлительно выскочил,
заломил ей руки и оттащил в сторону, озираясь по сторонам. К нему
подбежали двое копов в черной форме и уложили женщину на асфальт,
вкалывая успокоительное. А она все кричала и кричала, фыркала и
стонала, — перед цветочной лавкой. Пока не замолкла от укола.