И неудача страсти не страшна:
Чем ей трудней, тем горячей она.
Любовь не испугать суровым взором;
Кто отступает слишком рано – глуп.
Смирись она тогда с его отпором,
Не пить бы ей нектара с этих губ.
Но кто дерзает, тот срывает розы
И не боится получить занозы.
И в сотый раз взмолился дурачок
И просит позволенья удалиться;
Удерживать насильно – что за прок?
Она принуждена с ним согласиться:
«Прощай! прощай! и помни, милый мой,
Что жизнь мою уносишь ты с собой!
Прекрасный мальчик! Ты в своей гордыне
Ужель совсем бесчувствен и незряч?
О, кинь соломинку моей кручине
Назавтра мне свидание назначь!» –
Нет, завтра он не может дать свиданья:
Охота предстоит ему кабанья.
«Кабанья?!» – Ужасом поражена,
Заиндевевшей розы став бледнее,
К нему на грудь бросается она,
Всем телом виснет у него на шее,
Дрожит – и навзничь упадает вдруг,
Не выпуская юношу из рук.
Позиция ему победу прочит:
Она – под ним, а он – над ней. И что ж?
Боец – в седле, но в бой скакать не хочет,
Ничем его упрямства не проймешь.
Как насладиться ей желанным раем?
Элизий близок, но недосягаем.
Так среди влаги с пересохшим ртом
Тантал страдал от жажды и от глада,
Иль пташки бедные – перед холстом,
Обманутые видом винограда.
Вотще она старается юнца
Разжечь, целуя в губы без конца –
Увы, не хочет он воспламениться!
Все перепробовано вновь и вновь,
Но проку нет, увы! – любви царица,
Любя, не может пробудить любовь.
«Ну, хватит, хватит! – молвит он устало. –
Не тискай, ты меня всего измяла».
«Зачем ты мне сказал про кабана?
Я бы тебя давно уж отпустила;
Но ты не знаешь, милый, как страшна
Лесного борова слепая сила.
Опомнись! Лезвия его клыков
Острее, чем ножи у мясников.
С ним, необузданным, шутить не стоит,
Он может льва осилить, разъярен;
Не зря он всюду рылом землю роет –
Своим врагам могилы роет он.
Встать на его пути поди попробуй!
Из пасти – пена; взгляд сверкает злобой;
Загривок вздыблен; мощные бока
Исходят с хрипом ненавистью дикой,
Щетинистая шкура столь крепка,
Что не пробьешь ее и медной пикой.
Он ломится сквозь чащу без тропы;
И что ему колючки и шипы!
Он не оценит совершенств телесных,
В которых взгляду любящему – пир,
Ни дивных губ, ни этих глаз прелестных,
Что юным блеском озаряют мир:
Он выкорчует красоту земную