– Ну, где там наш раненый, – неожиданно громогласно прозвучал голос начмеда, который незаметно для Андрея вошёл в перевязочную.
Слова Иваныча подействовали на Минина как ушат холодной воды, отрезвляя и возвращая к действительности. Он сконфуженно опустил руки. А Ковальчук тем временем продолжал:
– Даша. А что это у нас старлей такой красный сидит? Ты его что, пытаешь тут?
– Не знаю, Сергей Иванович, он что-то вздрагивает постоянно. Жалуется, что ножницы холодные, – ответила Дарья с легкой иронией в голосе.
– Нет, Даша. Это он на тебя, наверно, так реагирует. Может, влюбился с первого взгляда, – продолжал ёрничать Ковальчук.
– Да нет, – отвечала в том же духе ему Дарья, – он не может, он же «Железный солдат».
Андрей не выдержал.
– И ничего я не влюбился. Просто жарко сегодня. Вот и всё, – промямлил он и, понимая, что сморозил глупость, стушевался ещё больше, краснея до неприличия.
– Ну ладно, ладно, хватит, – примирительно сказал Ковальчук. – Лукошкина, показывай, что там у него.
«Луко-о-ошкина, – мысленно нараспев повторил Андрей, – какая созвучная имени и вкусно звучащая фамилия. Лукошкина Дарья».
Между тем Дарья, разрезав повязку до конца, осторожно сняла её, обнажая багровый, сочащийся сукровицей, рваный двадцатисантиметровый след от осколка. Сняла и, посмотрев на рану, неожиданно коротко всхлипнула. Поражённый такой неожиданной реакцией Андрей посмотрел на неё. В уголках её глаз дрожали слёзы, уже готовые сорваться вниз, а взгляд выражал столько боли, жалости и сожаления, что у него похолодело в душе.
«Что это она так бурно реагирует на мою «царапину». Опыта нет или как…» – подумал он.
Но домыслить ему не дал голос начмеда.
– Да-а-а, Минин. Постарались «духи»[3] на славу. Распахали так распахали. На всю жизнь метку оставили. Первый шрам-то со временем почти исчезнет, а этот останется, – участливо протянул Ковальчук.
– Да ладно вам, товарищ подполковник. Одним больше, одним меньше, я ещё лет пять послужу, так как зебра полосатым стану.
– Сплюнь, Минин, сплюнь, – суеверно махнул рукой Ковальчук, – пусть он будет последним. Так ведь, Лукошкина.
– Так, – слёзно ответила Дарья и, отвернувшись, стала перекладывать с места на место инструменты, хотя в этом никакой необходимости не было.
Ковальчук вопросительно дёрнул бровями вверх, глянул на Дарью, потом на Андрея и удивлённо пожал плечами, дескать, ничего не понимаю.