Время от времени мне попадались на
глаза отчаянно сражающиеся Генрих и Мирон. Если блатной авторитет
ещё как-то старался не лезть в самую гущу, то Арбатов сражался так,
будто был уверен, что эта битва последняя. Иногда я видел Боба и
Гарика, которые бились рядом, страхуя друг друга. В какой-то момент
Гарик получил тяжёлое ранение, и Боб невероятными усилиями, рискуя
своей жизнью, смог вытащить товарища из центра сражения на
безопасное расстояние.
Но с каждой минутой нашим ребятам
было всё труднее и труднее, казалось, орки будут лезть через проём
в заборе постоянно. Я всё чаще стал замечать, что то один, то
другой наш боец бросал оружие и убегал с места сражения. И я не мог
их за это упрекнуть, потому что вокруг творилось страшное —
обезумевшие и дошедшие до животного состояния люди-орки,
размахивающие почти всеми видами холодного оружия, море крови,
десятки убитых и раненых, отрезанные конечности и оглушающие крики
боли и страха, дикие вопли, вызванные сумасшедшей яростью. Не
каждый был способен такое перенести, тем более, если человек ранее
не имел никакой боевой подготовки. Ребята отступали, хотя
отступать-то, по сути, было и некуда. Никаких рубежей, за которые
можно было бы отойти и продолжать держать оборону, не существовало,
вся территория Свободного Города была открыта.
«Двадцать первый век, север
европейской части России, мирное время и такая дикая, чудовищная,
просто немыслимая ситуация, — думал я, с ужасом глядя на
происходящее. — Да будьте вы прокляты! Все те, кто придумал эту
ненавистную Систему и принял решение о запуске этого чудовищного
проекта!»
И я почувствовал, как по щеке течёт
слеза. Это было удивительно, так как глаза мои были сухими. И
почему-то слеза была холодная. Я на автомате вытер щёку, и в этот
момент ещё одна капля упала на лоб. И за ней сразу же ещё
несколько. Плакал не я, плакало наше северное небо, глядя на
бессмысленное жестокое побоище, развернувшееся под ним.
Буквально через тридцать секунд
капало уже достаточно сильно, а через минуту лило как из ведра. И
сразу же стало легче дышать — ливень прибил удушливый смог.
Несмотря на то что дым не действовал на нас, как заклятие, сам по
себе он доставлял много проблем — было тяжело дышать, мы постоянно
кашляли, кружилась голова.
Прогремел гром, молния ударила в
стоявшее неподалёку сухое высокое дерево. Вмиг все стали мокрыми и
грязными. Низкое северное небо, наблюдавшее за нелепой жестокой
бойней, извергало потоки воды на сумасшедших людей и превращало
землю в жидкую грязь. И в этой грязи продолжался бой. Но я заметил,
что многие орки сразу же стали менее активны, возможно, дым не
только активировал заклятие, но и постоянно его поддерживал. То
там, то тут вражеские бойцы останавливались и трясли головами, как
это делал Сибиряк, вдохнув первый раз дыма.